Толпа забастовщиков отступает в панике. «Стая собак», — думает о них Крофт. Его сердце бьется учащенно, руки почему-то очень сухие.
— «А помните ту девчонку, Джени, на которой он женился?
Я скажу о ней только одно: это просто кошка, — говорил Джесс Крофт. Он сплевывал на землю и старательно растирал плевок ногой. — Ну и злая была бабенка. Она как раз была ему под стать, пока они не разругались. И это вовсе не потому, что я против тех баб, на которых женятся мои ребята. Нет, нет. Я пожилой человек, но скажу вам откровенно — у меня руки чесались, когда я смотрел на нее и представлял, как с ней будет в постели. Нет, Сэм не должен был жениться на ней. Когда парень может поспать с девкой, не доводя дело до свадьбы, не обязательно связывать с ней свою судьбу. Женщина, которая любит это дело, никогда не будет верна одному мужчине. Она изменит ему, потому что он надоест ей. Таков уж закон жизни».
Сразу после женитьбы Крофт взял в аренду небольшой домик на ферме своего отца. В течение года Сэм и Джени как-то еще тянулись друг к другу, поэтому многие неприятные моменты и инциденты оставались незамеченными. По вечерам они садились в своей скромной гостиной, слушали радио, разговаривали очень мало. Спустя некоторое время Крофт обычно спрашивал:
— Ну что, пойдем спать?
— Рано еще, Сэм, — отвечала она.
— Ну ладно.
Это начинало сердить его. Поначалу они так рвались друг к другу, переживали, если находились рядом, но им кто-нибудь мешал. А теперь даже в постели они мешали друг другу, потому что каждый из них то и дело натыкался на руку или ногу другого. Ночи, проводимые вместе, надоедали. Крофт и Джени постепенно менялись. Совместная жизнь становилась все скучнее, мытье посуды и поцелуи приедались.
Любовь пропала, они стали лишь приятелями.
Но Крофту не хотелось иметь приятеля вместо жены. Неудовлетворенность и раздражение с каждым днем становились все сильнее и сильнее. Крофт размышлял об этом длинными ночами, но не находил ни объяснения происходящему, ни выхода из создавшегося положения. Между ним и Джени наступил почти полный разрыв.
Иногда они ездили в город, много пили, ругались. Случайные вспышки былой страсти лишь отдаляли развязку.
Кончилось это тем, что Крофт стал ездить в город один, напивался, шел к проститутке, иногда избивал ее в немой ярости. Джени начала изменять ему, спала с другими мужчинами, с работниками фермы, а однажды даже с братом Сэма.
«Незачем было жениться на такой потаскухе», — говаривал потом Джесс Крофт.
Во время одного из скандалов кое-что выяснилось.
— Ездишь в город и гуляешь там с девками! Не думай, что я сижу здесь и жду тебя. У меня тоже есть что сказать тебе.
— Что?
— Ты хочешь знать, да? Тебе интересно, да?
— Что ты можешь сказать?
— Так, ничего особенного, — смеется Джени.
Крофт бьет ее по лицу, хватает за руки и трясет.
— Что ты можешь сказать?
— Подлец! — кричит она, сверкая глазами. — Ты знаешь, что я могу сказать.
Крофт ударяет ее так сильно, что она падает.
— Не думай, что ты лучше всех! Есть получше! Я могу сравнить! — кричит Джени.
Крофт стоит несколько секунд, дрожа от гнева, а затем, рванувшись, выбегает из комнаты. (Сука проклятая!) Он ничего не чувствует, потом его охватывает гнев и стыд, потом снова никаких эмоций. В этот момент в нем с прежней силой вспыхивает любовь к ней, желание обладать ею.
«Если бы Сэм знал, с кем она изменила ему, он убил бы его, — рассказывал Джесс Крофт. — Он кидался на нас так, как будто собирался всех нас задушить, а потом уехал в город и напился, как никогда. Он вернулся только после того, как завербовался в армию».
После этого Крофт спал со многими чужими женами.
— Ты, наверное, не считаешь меня порядочной женщиной, раз я позволяю себе такое.
— Почему же! Каждый хочет хорошо провести время.
— Вот именно. — Пьет пиво из своего стакана. — Я тоже так считаю. Страшно люблю хорошо провести время. Ты не думаешь обо мне плохо, солдат?
— Xa! Ты слишком симпатична, чтобы думать о тебе плохо. Выпей еще пива.
А потом:
— Джек обращается со мной плохо… А вот ты понимаешь меня.
— Все правильно, правильно, дорогая… Я понимаю тебя.
Они ложатся в постель.
— Я думаю, что в таком моем поведении нет ничего плохого, — говорит она.
— Абсолютно ничего, — подтверждает Крофт, крепко прижимая её тело к своему. «Все вы одинаковые… — думает он про себя. — Ненавижу все, что не во мне самом».
6
Бой, начавшийся в ту штормовую ночь, продолжался до второй половины следующего дня. Атака, которую отразил разведывательный взвод, была одной из многих, предпринятых противником по всему руслу реки; все они закончились мрачным, не предвещавшим ничего хорошего ничейным исходом. За это время, только в разные часы, почти все находившиеся на линии фронта роты провели бои с наступающим противником, причем всякий раз бой развивался по одной и той же тактической схеме. Группа в тридцать, пятьдесят или сто японских солдат пыталась форсировать реку на участке, обороняемом отделением или взводом американских солдат, расположившихся в наспех подготовленных индивидуальных окопах и пулеметных гнездах. Японцы нанесли свой первый удар по ближайшему к морю левому флангу оборонительной линии генерала Каммингса, а на рассвете атаковали две роты правого фланга у обрывистого подножия горного хребта; правофланговой на этом участке была, как мы видели, небольшая часть разведывательного взвода Крофта. Не добившись успеха ни на том, ни на другом фланге, Тойяку атаковал ранним утром на центральном участке фронта, жестоко потрепал здесь одну роту и заставил другую отступить почти до того места, где находился штаб второго батальона. Генерал Каммингс, все еще находившийся в то время в штабной батарее сто пятьдесят первого, быстро принял решение, соответствующее тактике, обдуманной им еще накануне: он дал приказ удерживать позиции на центральном участке фронта.
Тойяку имел возможность перебросить на другой берег реки около четырехсот солдат и четыре или пять танков, и они успешно продвигались до тех пор, пока артиллерия Каммингса и контратаки его рот не сделали это продвижение слишком дорогостоящим. Бросив свои резервы в контратаку, Каммингс заставил прорвавшегося противника сосредоточиться на расположенной в тылу поляне и открыл по ней ураганный огонь дивизионной артиллерии, а находившиеся в готовности всего в четверти мили танки закончили полный разгром оказавшихся в мешке солдат противника. Это был самый крупный и самый успешный бой с начала операции. К концу следующего дня японские ударные силы были разбиты, а скрывшиеся в джунглях остатки были или уничтожены по частям в течение последовавшей недели, или сумели перейти реку в обратном направлении и присоединиться к японским частям. Уже во второй раз Каммингсу удалось направить прорвавшиеся силы противника в подготовленную им мясорубку.
