— А-а, этот Крофт всегда высматривает что-нибудь, — проворчал Стэнли.
— Нет, там, видно, что-то происходит, — пробормотал Браун.
Именно в этот момент Крофт дал очередь из автомата по джунглям и упал на землю. Выстрелы прозвучали неожиданно гулко, и солдаты, зажмурившись, снова попадали на песок. Послышался ответный выстрел из японской винтовки; солдаты взвода открыли беспорядочный огонь по джунглям. Стэнли ужасно вспотел, капельки пота на ресницах мешали видеть мушку на винтовке. Охваченный страхом, он лежал, непроизвольно вздрагивая от каждой пролетающей пули. Они жужжали как пчелы, и он с удивлением подумал:
«А ведь какая-нибудь может в меня попасть». Тут же он вспомнил анекдот на эту тему и тихонько засмеялся.
Позади него кто-то закричал, затем стрельба прекратилась. Наступила долгая тревожная тишина. Стэнли заметил, как от песка вверх поднимается дрожащий нагретый воздух.
Наконец Крофт осторожно поднялся на ноги и пошел к джунглям.
На опушке он дал знак находившимся поблизости солдатам подойти к нему, и Стэнли поспешно уткнулся взглядом в песок в надежде, что Крофт не заметит его. Наступила пауза, длившаяся несколько минут. Наконец Крофт, Уилсон и Мартинес вынырнули из кустов и зашагали к берегу.
— Мы уложили двух человек, — сказал Крофт. — Не думаю, что их было больше, они побросали бы свои вещевые мешки, когда давали тягу. — Он сплюнул на песок. — Кого ранило?
— Минетту, — ответил Гольдстейн. Он наклонился над Минеттой и взглянул на рану. — Просто царапина, — сказал он.
Минетта застонал.
— Если бы это было у тебя, ты бы так не говорил.
Крофт засмеялся.
— Ничего, выживешь, мальчик. — Он обернулся и посмотрел на собравшихся вокруг них солдат. — Всем рассредоточиться к чертовой матери! — приказал он. — Поблизости еще могут шататься японцы.
Солдаты громко заговорили, перебивая друг друга, давая выход нервному напряжению. Крофт посмотрел на часы.
— Грузовик за нами приедет через сорок минут. Рассредоточиться по берегу и глядеть в оба. Разгружать сегодня больше не будем.
Повернувшись к стоявшему рядом старшине десантной баржи, Крофт спросил:
— Кто будет охранять склад ночью, вы?
— Да.
— Раз здесь японцы, ночью вам спать не придется. — Крофт закурил сигарету и снова подошел к Минетте. — А ты, малыш, посиди здесь, пока не прибудет грузовик, прижми повязку к ране, и ничего с тобой не случится.
Лежа на животе и поглядывая на джунгли, Стэнли и Браун продолжали разговор. Стэнли чувствовал страшную слабость. Он пытался не обращать внимания на охвативший его страх, но не мог отвязаться от мысли о том, как беспечно они вели себя, когда японцы находились так близко. «Никогда не знаешь, что может случиться с тобой», — подумал он, и ему стало так страшно, что он с трудом справился с этим страхом. Нервы были напряжены до предела. Чтобы дать себе разрядку, Стэнли повернулся к Брауну и выпалил первое, что пришло в голову:
— Интересно, как воспринял все это Галлахер?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мы убиваем этих японцев, а он ведь все время думает о своей жене.
— А-а, — протянул Браун, — какая тут связь? Ему и в голову не придет связывать одно с другим.
Стэнли посмотрел на Галлахера, который спокойно разговаривал в этот момент с Уилсоном.
— Он, кажется, начинает приходить в себя, — сказал он.
Браун пожал плечами.
— Конечно, жаль парня, но знаешь, скажу тебе, может быть, это даже к лучшему.
— Да брось ты, этого не может быть.
— Когда избавляешься от женщины, не сразу понимаешь, как тебе повезло. Я не знал жены Галлахера, но он не такой уж сильный мужчина, и вряд ли она могла быть довольна им. Бабы ведь обманывают нас, даже если получают свое, а уж во всех остальных случаях и говорить нечего. Поэтому вполне возможно, что у нее был какой-нибудь романчик, особенно в первые месяцы беременности, когда ей нечего было бояться последствий; она наверняка путалась с кем-нибудь.
— Ты всегда только об этом и думаешь, — пробормотал Стэнли.
На какой-то момент он почувствовал ненависть к Брауну. Презрительное отношение Брауна к женщинам раздражало Стэнли, рождало в нем ревность, подозрительность, которые он обычно подавлял в себе. Стэнли уже наполовину поверил, что жена изменяет ему, и, хотя он старался отбросить эту мысль, тревожное чувство не исчезало.
— Знаешь о чем я думаю? — продолжал Браун. — О том, что произошло сейчас. Ты спокойно посиживаешь себе, разговариваешь, и вдруг «бах» — стреляют. Ты ведь никогда не знаешь, попадет в тебя пуля или нет. Ты думаешь, Минетта не боится сейчас? Он начинает понимать, что к чему. Ни на одну минуту, пока я не ступлю на землю Штатов, ни на одну минуту я не перестану считать, что пуля может настичь меня здесь. Чем больше ты здесь торчишь, тем больше шансов, что пуля тебя не минует.
Стэнли почувствовал, как в нем нарастает неясная тревога. Он понимал, что отчасти она вызвана боязнью смерти — Стэнли впервые по-настоящему испугался смерти, — но он понимал также, что эта тревога родилась и из всего того, что он носил в себе раньше, задолго до этой перестрелки. Ее наверняка породили и ревность, и тщательно скрываемое безразличие к любовным ласкам, и бессонные, полные беспокойства ночи там, дома. Мысли о Галлахере и скоропостижной смерти его жены стали почему-то вызывать у Стэнли боль. «Кажется, все предусматриваешь и проявляешь максимальную осторожность, — подумал он, — а оказывается, это все ни к чему, все равно ты можешь неожиданно получить пулю. Как в западне». Стэнли почувствовал слабость во всем теле. Он уставился перед собой невидящим взглядом, прислушиваясь к отдаленному грохоту артиллерийской канонады, и его тревога усилилась до ощущения физической боли. Он обливался потом и был на грани истерики.
Полуденный зной, сверкающий на солнце песок и нервное напряжение прошедшего боя — все это совершенно обессилило его. Он уже ничего не соображал. Кроме участия в нескольких боевых патрулях, закончившихся благополучно, он не имел боевого опыта и сейчас испытывал глубокое отвращение и страх при одной мысли об участии в бою еще раз. Стэнли не представлял себе, как он поведет солдат в бой, если сам так напуган. В то же время он знал, что должен заработать еще одну нашивку, затем еще одну, должен заставить себя двигаться вперед. Что-то надломилось в его душе, случилось что-то непонятное, и он пробормотал Брауну:
— Проклятая жара, из-за нее теряешь все силы.
Он сел, обливаясь потом. Страх парализовал его волю, и это было мучительно.
— Ты думал, что знаешь все ходы и выходы. Как бы не так! — сказал Браун. — В том дельце в гараже тебе просто повезло. Думаешь, мы знали, где японцы? Ни в чем нельзя быть уверенным заранее. Никогда не знаешь, что тебя ждет. То же самое и в моей старой игре — в торговле. Есть приемы, есть способы загребать большие деньги, но нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов.
