Глава 6
Айтел поехал прямо в свой четырнадцатикомнатный дом и велел дворецкому никому не открывать дверь. Его секретарша уехала отдыхать, поэтому он позвонил в службу автоответчика и сказал, что его не будет в городе в ближайшие два дня. Затем засел в своем кабинете и стал пить. Всю вторую половину дня звонил телефон и единственным показателем того, сколько он выпил, было то, что телефонный звонок казался ему очень смешным.
Приходится признать, что он не мог допьяна напиться. Слишком отрезвляющим было сознание, что через сорок восемь часов ему надлежит предстать перед комиссией. «Я теперь свободен, — говорил себе Айтел, — я могу делать что хочу», и однако же он не мог думать ни о чем, кроме урона, который нанес картине «Гей, облака», уйдя с площадки. Его контракт с «Сьюприм пикчерс» разорван — в этом он не сомневался. Однако, если он будет сотрудничать с комиссией, то, по всей вероятности, найдет работу на другой студии. То, что он вспылил и ушел с площадки, обойдется ему в несколько сот тысяч долларов, которые придется выплачивать в течение ближайших пяти лет. «В любом случае эта сумма ушла бы на налоги», — поймал он себя на мысли.
Вечером, накануне того дня, когда Айтел должен был давать показания, он все еще не встречался со своим адвокатом, а лишь сказал по телефону, что заедет к нему в контору за полчаса до начала слушания. Затем Айтел набрал номер своего автоответчика и прослушал перечень звонивших. За тридцать шесть часов, прошедших с того момента, как он уехал со студии, ему позвонили более ста человек, и через какое-то время ему надоело их слушать.
— Просто перечислите мне фамилии звонивших, — попросил он телефонистку и, еще слушая ее, уже забыл, кто звонил. Однако услышав имя Мэриона Фэя, Айтел прервал девушку. — Что хотел Фэй? — спросил он.
— Он ничего не сказал. Только оставил номер телефона.
— Хорошо. Спасибо. Дайте мне этот номер, а остальное доскажете потом, милочка.
Фэй приехал через час после звонка Айтела.
— Пытаешься привыкнуть жить один? — сказал он, входя.
— Возможно, так оно и есть.
Мэрион сел и осторожно постучал сигаретой по своему платиновому портсигару.
— Я вчера видел Доротею, — сказал он. — Она держит пари, что ты заговоришь.
— Я не знал, что на меня ставят, — сказал Айтел.
Фэй передернул плечами.
— Люди ставят на все.
— Интересно, почему?
— Только так и можно узнать истину.
— Хорошо, — сказал Айтел, — а на что ставишь ты, Мэрион?
Фэй взглянул на него.
— Я поставил триста долларов, что Доротея не права.
— Может, тебе стоит заключить двойное пари, чтоб обезопасить себя?
— Я лучше проиграю.
Айтел придвинулся ближе к спинке кресла.
— Я слышал немало всякого про то, чем ты занимаешься в Дезер-д'Ор.
— Все это правда.
— Мне это не нравится.
— Мы поговорим об этом в другое время. Я только хотел сказать тебе…
— Так что же ты хотел мне сказать?
Мэрион не вполне владел своим голосом.
— Я хотел сказать, что, если проиграю, нашим отношениям конец. — Такой финал показывал, какой он еще юнец.
— Мэрион! — воскликнул Айтел, не придумав сказать ничего другого.
— Я это серьезно, — повторил Фэй.
— Я видел тебя трижды за последние три года. Не такая уж у нас большая дружба, так что можно ее и лишиться.
— Прекрати, — сказал Фэй. Голос у него дрожал.
Айтел обозлился. Несколько лет назад Мэрион не стал бы говорить с ним так.
— Я хотел поговорить о тебе, — сказал Айтел.
— Послушай, Чарли, — пробормотал Фэй, — я ведь тебя знаю. Ты же не станешь называть имена.
— Может быть, и стану.
— Ради чего? Чтобы тебе позволили сделать еще немного дерьма?
— А ради чего же еще? — сказал Айтел.
— Почему бы не попытаться найти ответ на этот вопрос? Ты же ломал себе над этим голову последние пятнадцать лет.
— Возможно, я себя обманывал.
— Великое ждет тебя будущее, правда? До самой смерти изготовлять пойло.
Айтел не был уверен, как бы он поступил, если бы Фэй не заехал к нему, но на другое утро, после очень плохо проведенной ночи, он вошел в кабинет своего адвоката, одарил его широкой улыбкой и небрежно произнес:
— Я не буду называть имена, — таким тоном словно это было с самого начала решено. — Постарайтесь только, чтобы я не попал в тюрьму, вот и все.
— Вы уверены, что по дороге не измените своего мнения? — спросил адвокат.
— Не на этот раз.
В последующие недели Айтел не раз будет возвращаться мыслью к этому часу перед заседанием комиссии, так как он хорошо его запомнил. Он поступил, как, возможно, надеялся поступить: был спокоен, контролировал свой голос и в течение двух часов, питаемый волнением, уходил от вопросов, давал отточенные ответы и горел желанием отрезать путь к отступлению. Когда заседание закончилось, он предстал перед толпой фотографов, прошел к своей машине и умчался. Был час дня, но он почти не чувствовал голода. Сытый своими ответами, он поехал в горы прокатиться, наслаждаясь шуршанием колес по извилистой дороге.
Вся энергия наконец была израсходована. Он тупо пополз по бульвару, ведущему к океану, и многие мили колесил по берегу. На широком пляже, куда длинными ровными волнами накатывал прибой, он остановил машину, сел у самой воды и стал смотреть на занимающихся серфингом. Все они были молодые — где-то между восемнадцатью и двадцатью двумя годами; — загорелые, цвета золотой бронзы, с выцветшими от солнца волосами. Они валялись на песке, боролись друг с другом, спали, глядели на воду, где в полумиле от берега спортсмены встают на доске во весь рост и качаются на первой подошедшей волне. А потом, уперевшись ногами в доску, вытянув руки, мчатся впереди прибоя. Добравшись до мелководья, где уже нельзя стоять на доске, они спрыгивают с нее и, вытолкнув доску на песок у края воды, ложатся рядом друг с другом, мальчишки — положив голову на бедра девчонок. Айтел разглядывал их и заинтересовался высокой девчонкой с округлыми икрами и округлыми грудками. Она стояла в одиночестве футах в десяти от него и, изогнувшись, вычесывала песок из светлых волос. Казалось, она была очень уверена в своем теле и в том, что спорт помогает ей жить. «Надо мне заняться любовью с этой девицей», — подумал Айтел и поразился тому, как необычно иметь такое простое желание.
— Трудно научиться кататься на этих досках? — спросил он.
— О, это зависит от человека. — Она, казалось, была всецело поглощена вычесыванием песка из волос.
— А кто мог бы меня поучить? — снова попытался он завязать разговор.
