— А что другие ей предлагают? — перебил его Айтел.
— Отлично, отлично. Просто замечательно слышать такое от тебя. Вот что я скажу тебе, Чарли: я не сторонник двойного кодекса морали. Женщина имеет такое же право на свободу в своих поступках, как и мужчина.
— Почему бы нам не открыть такой клуб? — с издевкой произнес Айтел.
— Я заступался за тебя, Айтел. Я уговаривал Г. Т. не отстранять тебя от работы после «Гей, облака». Неужели ты такой неблагодарный, что мне надо напоминать, сколько раз я помогал тебе снимать картины, какие ты только хотел?
— А потом кромсал их, разрезал на ленточки.
— Мы с тобой не во всем были согласны, Чарли, но я всегда считал тебя другом. Я не обращаю внимания на то, что промелькнуло жемчужинами сегодня, это не повлияет на мое отношение к тебе.
Айтел усмехнулся.
— Я человек любопытный. — Муншин положил руки на колени. — Что ты думаешь об Илене после того, как я описал тебе ее?
— По-моему, она лучше того, что ты заслуживаешь.
— Я рад, что ты так сказал, Чарли. Я имею в виду: значит, я сумел передать ее достоинства. — Муншин помолчал и ослабил узел на кушаке халата. — Видишь ли, около часа назад я сказал Илене, что нашим отношениям пришел конец.
— Около часа назад!
Муншин кивнул.
— Ты хочешь сказать, что она здесь? — спросил Айтел. — Здесь, в нашем городке?
— Да.
— И ты привез ее сюда, чтобы дать ей отставку?
Муншин заходил из угла в угол.
— Я этого не планировал. Я часто беру ее с собой в поездки.
— И поселяешь в другом отеле?
— Ну я же объяснил ситуацию.
— А твоя жена когда должна приехать?
— Она будет здесь завтра. — Муншин высморкался. — Я понятия не имел, что все так произойдет. Я уже много месяцев понимал, что не могу продолжать отношения с Иленой, но не ожидал, что это произойдет сегодня.
Айтел покачал головой.
— А от меня ты чего хочешь? Чтобы я подержал ее за руку?
— Нет, я думал… — Вид у Муншина был несчастный. — Чарли, она ведь не знает здесь ни души.
— Так пусть едет назад в город.
— Мне невыносима мысль, что она одна. Она может что угодно выкинуть. Чарли, я просто с ума схожу. — Муншин уставился на носовой платок, который сжимал в кулаке. — Это ведь Илена сказала, что мы должны расстаться. Но я-то знаю, каково ей это. Всю вину она взвалит на себя. Будет считать, что недостаточно хороша для меня.
— А ведь это так, верно? — сказал Айтел. — Ты тоже так считаешь.
— Ну хорошо, прогнивший — это я. Никчемный — тоже я. — Муншин остановился перед Айтелом. — Чарли, я помню твои слова, воспроизвожу их в точности. Ты сказал мне, что, когда был мальчишкой, только и думал о том, как добыть себе женщину, а теперь не знаешь, как от нее избавляются.
— Я тогда просто занимался болтологией.
— Неужели ты не способен посочувствовать человеку?
— Тебе?
— Не мог бы ты зайти к ней?
— Я же с ней не знаком, — возразил Айтел.
— Можешь представиться как мой друг.
Айтел выпрямился в кресле.
— Скажи, Колли, ты поэтому одолжил мне деньги две недели назад?
— Какие деньги? — сказал Муншин.
— Не волнуйся по поводу того, что Серджиус присутствует при нашем разговоре, — сказал Айтел и рассмеялся. — Мне стыдно за тебя. Две тысячи долларов — немалая для Карлайла Муншина сумма для расплаты с безработным режиссером, который избавит его от девчонки.
— Чарли, ты испорченный человек, — громко произнес Муншин. — Я одолжил тебе деньги, потому что считаю тебя своим другом, и мне не следовало бы говорить тебе, что надо проявлять такт. Если об этом пойдет слух, мне каюк. — И продюсер провел пальцем по горлу. — Сейчас же я думаю прежде всего об Илене. Пусть этот мальчик будет свидетелем. Если с ней что-то случится, виноват в этом отчасти будешь ты.
–. С тобой не соскучишься, Колли, — начал было Айтел, но Муншин прервал его.
— Чарли, я не шучу: эту девочку нельзя оставлять одну. Разве я говорю, что я прав? Чего ты хочешь — моей крови? Предложи по крайней мерс какое-нибудь решение.
— Перебрось ее Мэриону Фэю.
— Ты просто камень, — сказал Муншин. — Человек страдает, а ты говоришь такие вещи.
— Я схожу к ней, — вдруг вырвалось у меня.
— Ты отличный малый, — усмехнулся Муншин, — но эта работа не для тебя.
— Не встревай, — рявкнул на меня Айтел.
— Даже мальчик готов к ней пойти, — сказал Муншин. — Скажи мне, Чарли, у тебя совсем вырезали сердце? Ни капельки не оставили? Или ты стал слишком стар, чтобы справиться с настоящей женщиной?
Айтел развалился в кресле, раскинув ноги, и уставился в потолок.
— О'кей, Колли, — медленно произнес он, — О'кей. Всякое одолжение требует встречного. Напьюсь с твоей девчонкой.
— Ты просто золото, Чарли, — прохрипел Муншин.
— А что, если произойдет сам знаешь что? — проронил Айтел.
— Ты что, садист? — спросил Муншин. — Я даже не думаю о таких вещах.
— А о чем ты думаешь?
— Что тебе понравится Илена и ты ей понравишься. Ей будет приятно, что человек твоей репутации и такой внушительной внешности любуется ею.
— О Господи, — вздохнул Айтел.
Зазвонил телефон.
Муншин хотел сказать что-то еще, словно боялся, что Айтел может передумать, но телефон звонил, и это отвлекало. По прихоти телефонистки он умолкнет, наступит тишина, потом он снова зазвонит.
— Да ответь же, — раздраженно бросил Айтел.
Муншин прижал трубку щекой. Он готовил нам новый коктейль, но услышанное заставило его прекратить всякую деятельность. До нас донеслись рыдания, а потом смех женщины — страх волнами катился по комнате. В ее голосе был такой ужас и такая боль, что, потрясенный, я уставился в пол. Затем она вскрикнула, так громко в своем одиночестве — слышать это было невыносимо.
— Откуда ты звонишь, Илена? — резко произнес Муншин в трубку.
Кульминационная точка была пройдена. Теперь слышались тихие всхлипывания.
— Я сейчас приеду, — сказал Муншин. — А ты никуда не двигайся. Никуда не двигайся, поняла, Илена? — Не успев положить трубку на рычаг, он уже натягивал брюки, застегивал пуговицы на рубашке.
Кровь отлила от лица Айтела.
— Колли, — сделав над собой усилие, сказал он и приподнялся, — ты хочешь, чтобы я с тобой поехал?
— Она у себя в номере, — сказал Муншин уже с порога. — Я позвоню тебе позже.
