Айтел, делая вид, будто изучает зал, спросил:
— Чего, по-твоему, не хватает этому приему?
— Чего же? — спросил я.
— «Американских горок».
Илена так и прыснула. Она смеялась красиво, обнажая белые зубы, но слишком громко.
— Ой, до чего смешно! — сказала она.
— А мне нравятся «американские горки», — продолжал Айтел. — Когда поезд в первый раз ухает вниз. Точно разверзается черная пропасть смерти. Ничто не сравнится с этим.
И он целых две минуты говорил об «американских горках», а по глазам Илены я понял, что он живо заинтересовал ее. Он был в хорошей форме, Илена же была хорошей слушательницей, заставлявшей его раскрыться. Я начал думать, что она совсем не глупа, хотя, когда обращаешься к ней, отвечает либо смехом, либо коротенькой фразой. Но об уме говорило то, как она слушала. На ее лице отражалось все, что говорил Айтел, а его понесло.
— Это подтверждает одну мысль, которая много лет назад владела мной, — сказал он. — Человек садится на поезд в «американских горках», чтобы испытать определенные эмоции, и я подумал, не так же ли обстоит дело, когда заводишь роман. В молодости я думал, как это мерзко, даже грязно, когда мужчина, считая, что он влюбился в девчонку, говорит ей то же, что говорил до нее другой. А ведь на самом деле ничего противоестественного тут нет. Люди по-настоящему верны лишь тем чувствам, которые пытаются в себе возродить.
— Я в этом не уверена, — сказала Илена. — Такой мужчина, по-моему, ничего не испытывает к женщине.
— Наоборот. Он обожает ее в тот момент, когда ей это говорит.
Это сбило ее с толку.
— Я хочу сказать, — прервала она его, — понимаете… это… ох, сама не знаю. — Но остановиться она уже не могла. — Между ним и женщиной не возникает внутренней связи. Он безразличен.
Айтелу явно понравилось то, что он услышал.
— Вы правы, — отступил он. — Это, наверное, доказывает, что я безразличен к людям.
— Не может быть, — сказала она.
— Именно так. — Он улыбнулся, как бы заранее предупреждая ее. Этому наверняка трудно было поверить. Глаза его горели, он наклонился к ней, даже волосы его были словно наэлектризованы. — Не судите по внешнему виду, — продолжал Айтел. — Я могу, например, рассказать вам…
И умолк: к нам направлялся Муншин. Лицо Илены стало каменным, а Айтел натянуто заулыбался.
— Не знаю, как тебе это удалось, — прогремел Колли, — только Г.Т. сказал, чтобы я подошел к тебе и поздоровался. Он хочет потом поговорить с тобой.
Поскольку все мы молчали, Муншин тоже умолк и уставился на Илену.
— Как поживаешь, Колли? — наконец произнес Айтел.
— Бывали дни и получше. — Он утвердительно кивнул. — Много лучше, — добавил он, продолжая смотреть на Илену.
— Разве ты не хорошо проводишь время? — спросила она.
— Нет, я отвратительно провожу время, — ответил Муншин.
— Я хотела найти твою жену, — сказала Илена, — но не знаю, как она выглядит.
— Она где-то тут, — сказал Муншин.
— А твой тесть? По-моему, ты сказал, что он тоже тут.
— Не все ли равно? — произнес Муншин со слезой в глазу, словно на самом деле хотел сказать: «Настанет день, когда ты прекратишь меня ненавидеть».
— Конечно, все равно. Я вовсе не хочу ставить тебя в неловкое положение, — сказала Илена, с трудом сдерживаясь. Это позволило предположить, какой она бывает во время ссоры.
— Я сегодня познакомился с Тедди Поупом, — встрял я в разговор, не придумав ничего лучше. — Что он такое?
— Могу дать тебе полное представление о нем, — живо откликнулся Айтел, — он снимался в нескольких моих картинах. И знаешь, я считаю его по-настоящему приличным актером. Со временем он может стать даже очень хорошим.
В этот момент прелестная блондинка в светло-голубом вечернем платье подошла сзади к Муншину и руками прикрыла ему глаза.
— Догадайся, кто это? — низким грудным голосом произнесла она.
Передо мной был маленький вздернутый носик, подбородок с ямочкой и пухлый рот — все это я не раз видел. Взглянув на Айтела, она состроила гримасу.
— Лулу, — сказал Муншин и привстал, не зная, улучшило ли ситуацию ее появление или ухудшило. Он по-отечески обнял Лулу, улыбаясь Илене и Айтелу, а свободной рукой, видимой только мне, похлопал Лулу по спине, словно давая ей понять, что лучше им больше не обниматься.
— Мисс Майерс, мисс Эспосито, — ровным тоном произнес Айтел, и Лулу кивнула Илене.
— Колли, надо поговорить, — сказала Лулу. — Я непременно хочу кое-что тебе рассказать. — И она с милой улыбкой заметила Айтелу: — Чарли, ты толстеешь.
— Присаживайся, — предложил Айтел.
Лулу села рядом с ним и попросила Муншина сесть с другой стороны.
— Кто-нибудь представит мне авиацию? — спросила она, глядя на меня, и, когда меня представили, принялась изучать мое лицо. Я заставил себя так же в упор смотреть на нее, но это стоило мне усилий. — Какой ты красивый мальчик, — сказала Лулу Майерс, которой самой было немногим больше двадцати.
— Великая женщина! — сказал Муншин. — Какой язычок!
— Не хотите выпить? — спросил я Илену.
Она не произнесла ни слова с тех пор, как появилась Лулу, и теперь по сравнению с Лулу уже не казалась такой привлекательной. Возможно, сознавая это, она нервно, изо всех сил теребила заусеницу у ногтя.
— О да, я хотела бы выпить, — сказала Илена, а когда я поднялся, Лулу протянула мне и свой стакан.
— А мне принеси маленький мартини, хорошо? — попросила она, обратив на меня взгляд фиалково-голубых глаз.
Я понял, что она нервничает не меньше Илены, но только проявляется это иначе: она сидела, чуть развалясь, — этому я научился в летной школе. Когда я вернулся, она разговаривала с Айтелом.
— Нам не хватает тебя, старая перечница, — говорила она. — Я ведь могу напиться только с тобой, Айтел.
— Я дал зарок не пить, — сказал с усмешкой Айтел.
— Значит, не хочешь пить со мной, — сказала Лулу, бросив взгляд на Илену.
— Я слышал, ты собираешься замуж за Тедди Поупа, — сказал в ответ на это Айтел.
Лулу повернулась к Муншину.
— Скажи Г. Т., чтобы он прекратил барабанить об этом, — сказала она и, швырнув сигарету на пол, быстрым нетерпеливым движением ноги растерла ее.
Я успел увидеть ее ноги в маленьких серебряных туфельках. Эти ноги были не менее знамениты, чем абрис ее рта, — они всплывали в памяти с сотен — или с тысяч? — фотографий.
— Вот что, Колли, говорю тебе: эту трепотню пора прекратить.
— Успокойся, куколка, — с робкой улыбкой произнес Муншин. — Кто заставляет тебя что-либо делать?
