Ранним вечером к ним заскочил Мэрион Фэй. Айтел и Илена привыкли видеть его раз-два в неделю — напряженность в отношениях, существовавшая некоторое время после того, что произошло между Иленой и Мэрионом, сейчас несколько рассеялась. Посещения Фэя стали даже доставлять Айтелу удовольствие.
У Мэриона была привычка появляться неожиданно — неделя могла пройти даже без телефонного звонка, а потом он вдруг объявлялся. Возможно, в этом виновата была марихуана — только Фэй мог просидеть в их гостиной полчаса и не сказать ни слова, иной раз даже не отвечая на их вежливые расспросы Потом вставал и выходил из комнаты.
В другой раз он мог говорить без конца и время от времени пускал в ход свое обаяние. А оно у него необыкновенное, часто думал Айтел. Когда Мэрион хотел быть приятным, он был более чем приятен: возникавшее при этом чувство облегчения делало его еще более любезным.
Как ни странно, он часто бывал мил с Иленой. Даже флиртовал с ней. В те вечера, когда Фэй проявлял к Илене внимание, она немного прихорашивалась и после ухода Мэриона принималась поддразнивать Айтела.
— Ох, как бы ему хотелось посеять между нами рознь, — могла сказать Илена.
— Я еще никогда не видел, чтобы он так интересовался женщиной.
Илена снова мрачнела. Слишком уж целенаправлен был комплимент.
— Ему хотелось бы сделать меня одной из своих проституток.
— Это нелепо.
— Это не нелепо. Такой он меня считает. Не нравится он мне, — говорила Илена.
— Никогда не думай о себе слишком плохо, — разозлился Айтел.
Ему так хотелось, чтобы Илена выросла в своем развитии. Один раз, всего лишь один, она имела успех на одном из вечеров émigrés. Кто-то поставил на патефон аллегро, и Айтел увидел, как она танцует фламенко. Она горделиво держала голову, белые зубы блестели, кожа золотисто светилась, и она танцевала с таким презрением, взмахивая развевающимися юбками, отбивая ритм своими острыми каблучками с таким пылом и такой уверенностью, что Айтел восхищенно следил за ней. Потом она опьянела и уже больше не танцевала, но отсвет ее триумфа не пропадал весь вечер. Утром он поругал ее за то, что она не занимается танцем, и она несколько дней делала упражнения, даже говорила, что надо попытаться снова начать выступать в ночных клубах. Но, глядя на то, как Илена занимается, он понял, что она никогда не станет профессионалом, и представил, какой, должно быть, несчастной чувствовала она себя, выступая по дешевым контрактам, которые добывал ей агент и по которым она имела право на выпивку в перерыве между двумя стриптизершами. Наверное, она танцевала под непрекращающиеся разговоры.
Нет, никогда ей не постичь первейшего правила для профессионала. Какое бы ни было у тебя настроение, выступление не должно быть ниже определенного уровня. Ужасно выступить нельзя. Да Илена и не могла станцевать так уж плохо, глядя, как она работает, Айтел понимал, что она талантлива, но ее талант был неуправляем, как у любителя. Неудивительно, что она проявляла свои таланты в постели: любовь — это ведь для любителей. И он понял — хотя не желал в это верить, — что чем выше старался он поднять ее, тем ниже будет результат. У нее был только один лозунг: «Люби меня, по-настоящему люби, и, может, я сумею стать такой, как ты хочешь».
Это подтвердил ему и Фэй. В тот вечер, когда Айтел ждал звонка от Муншина, Мэрион пробыл у него не один час. В начале вечера, пока Илена готовила на кухне кофе, Айтел рассказал Фэю об идее Муншина, как перестроить сценарий, при этом он не без смущения сознавал, что ждет, чтобы Мэрион подбодрил его.
— Похоже, Колли хочет внести свой вклад, — сказал Мэрион.
— Я нашел его предложение настолько ужасным, что это меня в какой-то мере даже заинтриговало, — пробормотал Айтел.
— Не любишь быть вне игры, да? — заметил Мэрион и замолчал, пока Илена не вернулась в комнату.
Он и дальше продолжал молчать, так что Илене стало не по себе. Наконец Фэй сообщил, что взял новую девочку по имени Бобби, и Илене захотелось узнать про нее. Она внимательно слушала все подробности: что Бобби пыталась работать моделью, что она надеялась стать актрисой, что вышла замуж и развелась и что у нее двое детей.
— Но как она в это включилась? — прервала его Илена. — Я имею в виду: чем она занималась раньше?
— Откуда мне знать? — спросил Фэй. — Продавала галстуки в киоске или была фотографом в ночном клубе. Что люди делают?
— Нет, меня интересует, как она решила этим заняться?
— Думаешь, это так сложно? Джей-Джей снял ее с картины, а я потом потолковал с ней.
— Но как она себя при этом чувствует! — не отступалась Илена.
— А как ты чувствовала бы? — спросил Фэй.
Вместо ответа Илена хихикнула.
— Это ужасно, — обращаясь к Айтелу, сказала она. — Я думаю, такая девушка решает этим заняться, потому что у нее не получается пристойных отношений с мужчиной.
— А у тебя получается, — ответил Фэй.
Айтелу были известны эти признаки. Мэрион становился неприятен.
— Да, получается, — сказала Илена. — Тебе так не кажется?
Ффэй рассмеялся.
— Конечно, кажется, конечно. Надо только найти подходящего мужчину. А это беда многих девиц.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Илена.
Айтел улыбнулся.
— Он хочет сказать: избавляйся от меня.
— Мэрион ненавидит тебя, Чарли. — Она объявила это вызывающим тоном, словно ожидала, что они оба набросятся на нее.
Айтел же лишь рассмеялся. Смех уже многие годы служил ему защитой.
— Она права, Мэрион? — небрежным тоном спросил он.
Фэй затянулся сигаретой и швырнул ее в камин.
— Конечно, я тебя ненавижу, — сказал он.
— Но почему?
— Потому что ты мог бы стать художником, но наплевал на это.
— А что такое художник? — спросил Айтел. Он почувствовал, как его уколол яд в голосе Фэя.
— Ты хочешь начать дискуссию? — съязвил Мэрион. — Я Думал, мне не придется объяснять тебе, что это такое.
— Жаль, что у тебя сложилось такое мнение, — произнес Айтел. У него возникло чувство утраты: Мэрион больше не уважал его. «Еще один подопечный откололся», — без особых эмоций сказал он себе.
— Если ты так думаешь о Чарли, — вмешалась Илена, — чего же ты сюда все время ходишь?
Фэй уставился на нее, словно увидел необычный экземпляр.
— Ты в самом деле так считаешь, — спросил он, — или так; говоришь, потому что думаешь, я, возможно, прав?
— Я думаю, что ты… Вон из этого дома! — рявкнула на него Илена, и поскольку это было приказание из тех, под которыми не таится угрозы, ей пришлось самой выйти из комнаты.
— Зачем, ради всего святого, ты все это наговорил? — стоном вырвалось у Айтела.
