Глава 8
ЛЮБОВЬ В САМОМ НАТУРАЛЬНОМ ЕЕ ВИДЕ
Люсю она застала плачущей на кухне.
— Не обращай внимания, — сказал как бы между прочим Валентин, помогая Наталии раздеться. — Она думает, что тебя занесло снегом… Впечатлительная девушка.
Он не мог рассказать ей о том долгом разговоре, который произошел между ними и во время которого Валентину пришлось объяснить Люсе некоторые простые, на его взгляд, вещи. Она призналась ему в любви и в истеричной форме попросила его принять эту самую любовь в самом натуральном ее виде. Люся, совершенно потеряв голову, даже разделась перед Валентином, предлагая себя. И когда поняла, что все ее нравственные усилия потрачены напрасно, принялась взахлеб еще более истерично обвинять Наталию в нелюбви к любящим ее людям. Она кричала что-то о Логинове, с которым Наталия живет, но груз проблем по хозяйству сваливает на домработницу Соню, о самом Валентине, который выполняет унизительную для мужчины роль верного пса… Ее было трудно остановить. Она успокоилась только в его объятиях, которые сначала приняла за настоящие, но потом, понимая, что ее просто жалеют и гладят по голове, как по шерстке котенка, снова взбунтовалась… Она не могла понять, как можно любить такую непредсказуемую и ускользающую женщину, как Наталия, довольствуясь самыми что ни на есть крохами, в то время как рядом находится существо на порядок надежнее и преданнее…
Валентин, которого Наталия представляла Люсе поначалу как молчуна, на деле оказался вполне нормальным и даже разговорчивым человеком. Особенно когда речь шла о самой Наталии. О ней Валентин мог говорить часами, доставляя Люсе нестерпимую боль. Он восхищался ею, в то время как Люся испытывала жгучую досаду от мысли, что никто и никогда не скажет таких слов о ней…
Поэтому, когда стемнело, а Наталия еще не пришла, она призналась себе в том, что даже немного рада этому обстоятельству. Но это чувство было кратковременным, и уже через час оно сменилось самой настоящей паникой при мысли, что Наталия могла замерзнуть или даже погибнуть.
Никогда в жизни Люсе не приходилось еще испытывать такие сильные эмоции: ее бросало то в жар, то в холод. Она совершенно запуталась в собственных мыслях и чувствах. И все потому, что рядом находился мужчина, который внушил ей страсть. И даже не внушил, а разбудил то женское, что было заложено в ней с рождения. Тело ее горело, губы запеклись, глаза щипало…
Приход Наталии протрезвил ее. Дурман, в котором она находилась все те долгие часы, пока ее не было, постепенно рассеивался. Она вполне искренне обняла вошедшую Наталию и принялась, как сомнамбула, накрывать на стол.
После ужина, во время которого Наталия довольно скупо рассказала о своих визитах к Ошерову и Ванееву, Люся, проводив глазами подругу, направляющуюся в ванную, посмотрела на Валентина, убирающего со стола посуду, и попросила его позволения остаться в этом доме на ночь. Она мотивировала это тем, что не доберется по такому снегу до своей квартиры.
— Конечно, зачем ты спрашиваешь? — удивился Валентин. Он выглядел радостным и возбужденным. Он был счастлив тем, что Наталия вернулась. — Это же твой дом… А комнат здесь предостаточно.
Люся долго не могла уснуть, все прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни, где уединились Наталия с Валентином. Они долго говорили приглушенными голосами, а потом затихли. Люся ждала каких-то характерных звуков, которые свидетельствовали бы об определенных отношениях этой пары, но так и не дождалась. Как бы ей ни хотелось приобщиться к этой взрослой, наполненной страстями жизни, ей не удалось приблизиться к ней ни на шаг. Инфантильность ее души и тела давила тяжким грузом…
Она лежала, раскинувшись на диване в большой комнате, мучимая бессонницей и непонятной истомой, прислушиваясь к завыванью ветра за окнами, пока не услышала довольно громкое и недовольное «Нет!» Затем какое-то возмущенное бормотание и женский смех.
А спустя час или два — Люся уже точно не помнила, потому что устала от самой себя, — она вдруг ощутила рядом чье-то дыхание…
Открыв глаза, она увидела склоненного над нею мужчину. Он о чем-то спросил ее, но она ничего не поняла. Или не хотела понять. Через мгновение он уже покрывал поцелуями ее измученное и истерзанное желанием тело, бесстыдно раздвигал ее бедра и производил над ней нечто непонятное и невозможное, но до крика, застрявшего в горле, прекрасное и острое… Он бился над ней до самого утра, сильными руками управляя ее телом, ломая его и складывая, расправляя и вытягивая, пока она не почувствовала судорожную истому, охватившую всю ее целиком, но бравшую свое начало где-то внизу живота.
«Спокойной ночи, — услышала она сквозь охвативший ее целительный сон, — спокойной ночи…»
* * *
Наталия ничего не заметила. Она проснулась в объятиях Валентина, и его блаженную улыбку записала на свой счет. Разве могло ей прийти в голову, что, после того как она ему отказала глубокой ночью, он, подождав, пока она уснет, уступит Люсе и превратит ее наконец в женщину.
Выскользнув из теплой постели, она подбежала к тихо звонившему телефону и прижала трубку к уху, словно боясь, что ее могут подслушать.
Конечно же, это был Ванеев.
— Нам необходимо встретиться, — умолял он. — Вы извините, если что не так. Понимаете, я не очень-то доверяю милиции… Да и то, согласитесь, я отнесся к вам с большой симпатией, вы, надеюсь, это прочувствовали?
— Конечно. Сергей Николаевич, вы можете прийти хоть сейчас. Я как раз проснулась и сейчас пойду сварю кофе. Вот вместе и попьем.
На кухне она раздвинула занавески и увидела, что снег наконец-то перестал падать. Бледные и скупые солнечные лучи вымазали светлым золотом весь погруженный в оцепенение сад.
«Будет хороший день…»
Она умылась, надела пеструю шерстяную вязаную юбку до пола, огромный черный свитер, провела несколько раз щеткой по волосам, слегка подкрасила оранжевой помадой губы, припудрила нос и пошла встречать Ванеева, которого заметила из окна.
— Доброе утро, — сказал он, отряхивая веником от снега валенки. «Нет, не похож он на вдовца. Разве что на вдовца с двадцатилетним стажем…» — Чувствую запах кофе… — «Уж не он ли грохнул свою жену? Жизнелюб несчастный!» — Вы прекрасно выглядите.
Она провела его на кухню и сказала, что все еще спят.
— Как, разве кроме Людмилы здесь кто-то еще?
— Да. Мой любовник. Вас устроит такой ответ?
— Вполне, — улыбнулся он. Наталия позавидовала его выдержке и способности регенерироваться. — Я бы удивился, если бы узнал, что вы приехали сюда одна…
— А по-моему, вы лукавите. Вы только что удивились, когда узнали, что здесь кроме Людмилы есть кто-то еще. Но не будем об этом… Я вас слушаю. Вот, кстати, сыр и сардины. Завтракайте. Я с вами ужинала, а вы со мной позавтракайте.
— Спасибо. Не скрою, то, что мне о вас рассказал этой ночью Сан Саныч, потрясло меня.
