— А почему вы говорите об этих костюмах во множественном числе, интересно? — Видно было, что он разозлен не на шутку.
— Да потому что в доме у Аржанухина был найден точно такой же костюм. Это уже два, так?
— Ну, так…
— А сегодня ночью мы нашли на ферме, в двух шагах от того места, где обнаружили вашу жену, еще одну женщину.., и тоже в таком же костюме…
— И кого же? — Его голос изменился.
— Людмилу Романову, мою подругу. А вот теперь послушайте меня… Отыскав этот несчастный пункт проката, я поговорила с женщиной, которая там работает, и попросила ее сказать, кто именно брал у нее эти костюмы (всего их, кстати, было двенадцать, а взяли только четыре). И как вы думаете, что она мне ответила?
— Да я не думаю, а знаю. Она ответила, что это я. Иначе меня бы сюда не посадили.
Но я-то никаких костюмов не брал. Клянусь вам! Зачем они мне? Для каких-то там домашних спектаклей? Да я все сделал, чтобы только Ларочка забыла сцену, балет и все такое… Зачем бы я стал брать в каком-то там прокате итальянские костюмы, да еще четыре штуки?
— Вот именно, что четыре. Три уже нашли, и они связаны со смертью трех женщин.
У убийцы остался еще один… Вот, взгляните. — Она протянула ему записку, которую нашла в шубе вчера вечером. — По-моему, теперь моя очередь. Четвертый костюм предназначается мне…
— Вам?!
— Как видите. А теперь взгляните вот сюда. — Она достала из кармана джинсов сложенную в несколько раз газету, которую «взяла напрокат» в читальном зале библиотеки. — Узнаете себя и эту статью?
Ванеев, развернув газету, пожал плечами:
— Ну да, это моя статья. Я ее читал, и фотография там тоже моя…
— Так вот, тот человек, который назвался вашим именем, пришел в прокат и предъявил вместо паспорта вот эту самую газету: вот, мол, посмотрите, разве это не является удостоверением личности… И женщина ему поверила.
Более емкого в информационном плане удостоверения трудно себе представить. Кроме того, этот человек оставил ей довольно приличный залог в двести тысяч рублей. Что скажете?
— А что тут можно сказать? Я даже не знаю, где находится этот прокат.
— А вот я вам кое-что скажу. Во-первых, я веду следствие независимо от тех людей, которые вас задержали, а во-вторых, я возвращаю вам ваши деньги. Вот, держите. Если все закончится удачно, то вы заплатите мне за работу, если же нет — пусть они останутся у вас.
— Подождите, вы что, не верите мне? Неужели вы серьезно считаете меня убийцей Ларочки?
— Пока трудно что-либо утверждать. А факты, сами знаете, вещь упрямая… Я заеду к вам дня через два, не раньше. Мне срочно надо кое-что выяснить. И еще: кто в деревне знал об этой статье?
— Да все!
— А кто увлекается музыкой?
— Как кто? Романова и еще несколько женщин… Но они просто преподают музыку.
А что конкретно вы имеете в виду?
— Кто-нибудь из Вязовки хотел бы жить, к примеру, в Италии? Знаете, как бывает — человек с детства мечтает, а когда взрослеет и понимает, что ему и жизни не хватит, чтобы скопить на туристическую поездку в страну своей мечты, начинает строить эту мечту у себя во дворе…
— Нет, Пизанской башни у нас в Вязовке никто не строит. Обычные мужики и бабы.
И что я не переехал в город в прошлом году?
Не сидел бы здесь в этой леденющей камере.
— Обещаю вам, что я сделаю для вас все возможное и невозможное. Хотя бы потому, что теперь ваше дело непосредственно связано с моим, ведь убили Люсю…
Самолет на Симферополь вылетал через час.
— Скоро объявят посадку, Толик. Ты за меня не беспокойся и, очень тебя прошу, никому ничего не говори… Ты можешь только все испортить. Держи язык за зубами. Я понимаю, что рискую, потому что за время моего отсутствия он может сделать что-нибудь с собой…
Человек, попавший в западню, ведет себя непредсказуемо. Встречай меня завтра ночью.
Зальешь бензину, я, кажется, тебя уже проинструктировала… Магнитофон я с собой взяла.
Деньги тебе оставила, что еще?
— Возвращайся скорее…
— Да, чуть не забыла… Вот тебе ключи от моей городской квартире, это на тот случай, если Сони не будет. Возьми мой фотоаппарат, он лежит в секретере, слева от бара, найдете… Мне нужно, чтобы он был в машине, когда мы с тобой будем возвращаться в Вязовку.
* * *
Семья Толика жила в пригороде Ялты, в своем доме. Прочитав письмо от сына, они встретили Наталию как родную. Она объяснила им, что приехала всего на один день, чтобы встретиться с Фридой.
— Фридой? Да она же совсем плоха…
Старуха Фрида жила прямо на берегу моря в большом доме, некогда добротном, но теперь покосившемся и дряхлом, как и сама хозяйка.
Наталия пришла к ней не с пустыми руками — принесла продуктов, теплое одеяло и бутылку коньяку.
Грузная женщина с крупным лицом, изборожденным глубокими морщинами, встретила ее немигающим взглядом умных и очень живых глаз.
— У меня случилось несчастье. Я приехала к вам издалека. Фрида, помогите мне… Позвольте переписать арию… Вчера убили мою подругу… Следующая на очереди — я…
Глава 14
«J. H. Fabre»
Селезнев встретил ее, как и обещал, с фотоаппаратом.
— Как Соня отнеслась к твоему визиту? — поинтересовалась Наталия.
— Она скучает по тебе.
— Она покормила тебя? — Они уже сели в машину и теперь мчались через весь город в Вязовку.
— Еще как! Я так понял, что она готовит все только для тебя. Твое имя не сходит с ее, так сказать, уст.
— Да брось ты, это она Сапрыкина кормит за мой счет… — рассмеялась Наталия.
— Ну что Фрида, дала тебе записать арию?
— Дала. Правда, пришлось с ней распить целую бутылку коньяку. Она почти не ходит, за ней ухаживает племянница. Но старуха умнейшая и интереснейшая… Жаль, что мне пришлось так рано уехать. Кстати, в той сумке, которую ты сейчас поставил в багажник, финики и инжир от твоих родителей. Они меня так хорошо встретили, спасибо тебе…
А что у вас нового?
— Аржанухина схватили.
— Ну и что он?
— Ничего, пьяный…
— А где Логинов? До сих пор в Вязовке?
— Если честно, то я даже и не видел его.
Вроде бы он был сначала у Самсонова в управлении, а потом куда-то исчез…
— Это он меня ищет по всему городу. Ну и пусть себе… В следующий раз будет думать, что говорить. Да, пока не забыла, сейчас заедем в райцентр, мне надо посмотреть материалы дела по убийству медсестры Ошерова и, кажется, Надежды Орешиной и шофера Аверьянова.
