Беатрис подошла к окну и тоже посмотрела на улицу.
— Наш главный садовник лелеет эту лужайку, как сокровище, а дети ее испачкали…
— Думаете, он рассердится? — Макс удивленно посмотрел на грязную лужайку. — Вы же знаете, что тогда предпримет Пиппа.
— Да, — Беатрис улыбнулась. — Возможно, вы правы, он не станет сердиться. Как хорошо, что здесь снова живут дети! Пиппа наверняка очарует даже садовника.
Судя по тому, что спустя некоторое время увидел Макс, Пиппа действительно очаровала садовника. Этот семидесятилетний мужчина, стоя на коленях, аккуратно отчищал газон от грязи. Не успел Макс подойти к нему, как появился еще один мужчина, который нес несколько досок.
— Что здесь происходит? — спросил Макс, приготовившись выслушивать жалобы.
— Мисс Пиппа и дети веселились у фонтана, — тихо сказал садовник. — Поэтому мы решили построить небольшой мостик. Так им удастся забираться в фонтан и вылезать оттуда, не загрязняя лужайку.
— Вы сказали им о бассейнах?
— О да, — произнес садовник и улыбнулся. — Молодая леди спросила меня, что я предпочту: плавать в обычном бассейне или нырять в фонтан с драконами? Я никогда не думал о таком способе развлечения, однако в ее словах есть определенный смысл.
Потрясающе! Пиппа находится в замке всего два часа, а уже внесла изменения в устоявшуюся жизнь его обитателей и обзавелась друзьями. Макс осторожно огляделся, вспомнив о Карвере Леву.
— Мистер Леву смирился с постройкой палубы?
— Нет, сэр, — ответил садовник, в знак уважения приподнимая над головой свою шляпу. — Однако мисс Пиппа сказала, что по всем вопросам мы можем обращаться к вам, потому что вы — принц-регент. Вы хотите, чтобы мы прекратили работу?
Макс не знал, что тут ответить.
— Где она сейчас? — мрачно спросил он.
— Мисс Пиппа наблюдает за коровами, которых ведут на дойку, — ответил садовник. — Я думаю, она и дети отправились на ферму, чтобы помочь. Так нам не делать палубу?
— Раз уж начали, то продолжайте.
— Да, сэр, — садовник улыбнулся.
Пиппа и дети в самом деле оказались на ферме. На Марке и девочках были надеты только трусики, остальная одежда осталась на лужайке. На Пиппе были надеты джинсы, завернутые до колен, и футболка, которую она завязала под грудью, живот, таким образом, остался открытым. И она, и дети были изрядно вымокшими.
Увидев Макса, Пиппа помахала ему рукой, приглашая подойти к ним. Все четверо молчали.
— Привет, — прошептала Пиппа. — Я думала, что увижу нечто необычное, однако здесь все как на нашей ферме. Правда, здесь нет Шалопутки.
— Ошибаешься, уже есть, — мрачно произнес Макс. — Я имею в виду тебя.
— Знаешь, я разговаривала с доярами, и они сказали, что их коровы очень спокойные. — Она проигнорировала его замечание. — Я думаю, нам удастся взять домой несколько пробирок.
— Зачем?
— Для оплодотворения наших коров, — терпеливо объяснила Пиппа. — Думаешь, у нас получится?
— Мы могли бы вывести точно таких же телят, — сказал Марк.
Дети сияли. Увидев выражение их лиц, Макс почувствовал гордость. Ни Марк, ни девочки ни разу ни на что не пожаловались, хотя жили в Австралии в жуткой бедности, а сейчас, приехав в другую страну, они по-прежнему воспринимают жизнь как приключение. Из Марка получится прекрасный наследный принц. Но захочет ли Пиппа остаться?
— Еще ничего не решено, — она не дала Максу даже рта открыть.
— Ты что, читаешь мои мысли?
— Твои мысли написаны у тебя на лице.
— Как тебе удалось уговорить садовника построить мостик для защиты газона от грязи?
— Он это делает? Какой милый!
— Ты говоришь по-французски? Я этого не знал.
— Совсем немного. Это своеобразный диалект, которому я выучилась у Эллис. Мы разговаривали на нем с Джиной, когда не хотели, чтобы нас поняли одноклассники. Марк и девочки тоже выучились этому языку.
Макс понял, что теперь ему будет гораздо легче решить многие проблемы, ведь Пиппа и дети разговаривают на языке жителей Альп д'Эстелла!
— Почему ты не сказала мне об этом?
— Ты не спрашивал, а я не знала, что это язык твоей страны, до тех пор, пока не приехала сюда. — Увидев облегчение на его лице, она нахмурилась и прижала к себе детей. — А отчего это ты вдруг стал таким умиротворенным?
— Я просто приятно удивлен, и потом, неужели ты можешь угадать, что я чувствую?
— Могу.
— Нет, не можешь, — рявкнул Макс, а стоящая рядом с ним корова повернула голову и неодобрительно посмотрела на него.
— Тише, — прошептала Софи. — Мы не должны шуметь, пока коровы не привыкнут к нам.
— Интересно, я могу помочь с дойкой? — спросила Пиппа.
— Неужели ты этого хочешь?
— Нет, — она улыбнулась, — однако это могло бы повеселить мистера Леву, он определенно считает меня одной из твоих служанок.
— У него быстро переменится мнение о тебе, потому что сегодня он ужинает с нами.
— Неужели он станет поедать яйца и тосты в детской?
— Тебе не удастся там спрятаться. У тебя есть какое-нибудь нарядное платье?
Пиппа уставилась на свои промокшие джинсы, босые ноги и хихикнула.
— Я надену сухие джинсы. Только не злись, я не опозорю тебя, — она потрепала волосы Макса.
— Я это знаю, — он отошел от нее в сторону.
— Я не съем тебя, Макс, не веди себя, как испуганная лошадь.
— Я не боюсь тебя!
— Нет, боишься, — произнес Марк. — Тебе не нравится, когда Пиппа гладит тебя по голове?
— Нет, нравится, я…
— Дети, ему не нравится, когда кто-нибудь ерошит его перышки, — сказала она Марку и девочкам. — В котором часу состоится ужин, мистер де Готье?
— В семь. Детей покормят в шесть часов, с ними в детской будет находиться Беатрис. Она позовет тебя, если ты им понадобишься. Однако, судя по тому, как они сегодня резвились, дети сразу же уснут. А вот ты, кажется, выспалась, если не помнишь, ты проспала в самолете пятнадцать часов, положив голову мне на плечо.
— Интересно, как я могла наклониться к твоему плечу, если сиденья в первом классе самолета этого не позволяют? — спросила Пиппа.
— Ты вертелась во сне.
— И все потому, что ты храпел.
— Это неправда! Ладно, ты уверена, что не заснешь до ужина?
— Я очень голодна, однако в любой момент могу взять кусочек тоста у детей, чтобы не заснуть на ходу.
Оставив Пиппу и детей на ферме, Макс направился в замок. После приезда Пиппы жизнь здесь изменилась. С момента смерти Бернарда Макс впервые почувствовал, что больше не ощущает себя во дворце как в ловушке.
