— Какую?!
Время от времени от черновской манеры изложения событий
Степан впадал в бешенство.
— Вот, — сказал Чернов и выложил на стол перед Степаном
черную с золотом зажигалку «Кельн Мессе». — Она лежала немного выше, в песке, и
я решил, что это ты потерял, когда накануне в котловане скакал. Мне тогда в
голову не приходило, что Володьку… убили.
Степан во все глаза смотрел на зажигалку, которая
поблескивала перед ним на столе.
— Я и забыл про нее, — сказал Чернов виновато. — И вспомнил
только когда куртку надел и в карман полез, да и то не сразу. Это твоя
зажигалка, Паша?
— Моя, — сказал Степан, — или Сашкина. Я Сашке точно такую
же тогда привез. Очень… специфическая зажигалка.
— Моя со мной, — тихо сказала Саша. Видно было, что хоть она
и сочувствует Степану как только может, все равно произнести это ей приятно.
Она полезла в карман стильной куртки «Беннетон», которую так и не сняла, и
достала вторую зажигалку «Кельн Мессе». И положила ее рядом с первой. — Я ее не
теряла, Паша. Я вообще очень трепетно отношусь к вашим подаркам.
— Это мы знаем, — пробормотал Степан, — а где я свою
потерял, я даже не знаю. И когда…
— А может, это Белова зажигалка? — предположил Чернов
осторожно. — Он же тогда на выставку с тобой ездил.
Степан помотал головой.
— Он тогда как раз курить бросал. Это я точно помню, потому
что он меня достал этим куревом! В рестораны он со мной не ходил, что-то все
нес о вреде пассивного курения и так далее. Он даже сигарет оттуда не привез,
не то что зажигалку! А я его еще уговаривал, что в Москве сигареты хуже, чем в
Кельне, а курить он все равно не бросит.
— Ну и как? — неожиданно спросила Ингеборга, и все на нее
посмотрели. — Не бросил?
Степан усмехнулся:
— Нет. Приехал, поболтал еще малость о вреде активного и
пассивного курения и снова закурил. Что ж, говорит, вы на меня будете дымить, я
буду страдать, а вред один и тот же!
— Значит, это твоя зажигалка, Паша.
Степан посмотрел на Чернова:
— И зажигалка моя, и машина без тормозного фонаря тоже моя.
Как же ты позабыл про зажигалку, Черный!
Чернов нехотя пожал плечами. Взгляд его задержался на
персиковой щеке платинововолосой красотки.
— Тогда столько всего навалилось. Да еще сразу! Я же не
думал, Паша, что все так сложно обернется!..
— Ну да, — согласился Степан, — конечно.
Он взял со стола зажигалку, которую принес Чернов, и
задумчиво щелкнул. Ровное аккуратное пламя осветило его зрачки.
— А вы… давно дружите? — спросила красотка у Ингеборги, и та
в ответ улыбнулась сладкой ванильной улыбкой:
— Мы не так чтобы дружим, просто Павел Андреевич пригласил
меня летом побыть с его сыном. Я работаю в школе, где учится Иван.
— Вы учительница? — поразилась красотка и почему-то
посмотрела на Чернова, как будто тот должен был немедленно ей все объяснить. —
Вы учительница Ивана?!
— Да, — подтвердила Ингеборга сухо, — я учительница Ивана.
Интересно, от чего красотка впала в такое изумление? От того
ли, что Павел Степанов посещает рестораны в обществе гувернанток? Или от того,
что обнаружила соперницу там, где меньше всего ожидала?
— Саш, что ты будешь есть и пить? — спросил Павел Степанов.
— Пиво? Утку? Или лапшу?
— Паш, откуда утром семнадцатого числами котловане взялась
твоя зажигалка? Да еще такая, на которой только что фамилия твоя не
проставлена? Ладно бы ты какую пластмассовую вытряхнул, каких у нас в кабинете
по углам сто штук валяется. А эту?..
— Я не знаю, — сказал Степан ровно, — понятия не имею.
— Он понятия не имеет! — раздраженно повторил Чернов. — А
кто имеет, Паша? Это тебе не шутки — вещественное доказательство на месте
преступления! Наш капитан Никоненко от счастья бы умер, если бы эту зажигалку в
котловане нашел.
— Ну и умер бы! Только я все равно не знаю, где, когда и как
я ее потерял! А в котловане я в ту ночь не был! Я дома спал.
— Тебя кто-то подставить хочет, Павлик, — сказала Саша
осторожно, — как же ты не понимаешь! И машина, и зажигалка. Все одно к одному.
— Я не понимаю, — повторил Степан упрямо, — подставить
можно, только если в этом есть какой-то резон. Какой резон в том, чтобы
подставить меня? Посадить меня в кутузку, чтобы завладеть моей квартирой?
Движимым и недвижимым имуществом? Машиной? Ребенком? И кто станет меня подставлять?
Злые люди? Конкуренты, которым самим охота в Сафоново супермаркет построить?!
Ингеборга протянула под столом руку и стиснула джинсовое
Степаново колено. Он моментально сжал ее руку горячей медвежьей лапой, вытащил
из-под стола и положил на скатерть. Саша с Черновым как по команде уставились
на их сцепленные пальцы.
— Но мы ведь так и не узнали, кто платит Гаврилину за
митинги протеста, — пробормотал Чернов, глядя на руку шефа, которая держала
тоненькие бледненькие аристократичные пальчики учительницы, — может, и вправду
конкуренты.
— Ты, Черный, больше на Маринину налегай. Тебе еще не то
покажется. Какие, блин, конкуренты? Сицилийская мафия? Неуловимая банда Сеньки
Тузика? Ты когда-нибудь от кого-нибудь слыхал про них, кроме как по НТВ?! Или
ты думаешь, на наше с тобой теплое место очередь из желающих стоит? Что-то я
никого не видал!
— Паша! — осторожно позвала Ингеборга.
— Ты когда последний раз в субботу на работе не был,
помнишь? А домой ты когда раньше десяти приезжал? В Большой театр в культпоход
ходил когда? В десятом классе? Зато что ни день — то вагоны на станции
задерживают., то сваи хреновые заколотили, то окна на Профсоюзной побили, то
Муркина укокошили, то Белова пополам переехали, а ты знай себе разгребай! Вот
жизнь. «Баунти», блин! Сплошное райское наслаждение!
— Паш, ты о чем? — спросил Чернов весело. — Куда-то тебя
совсем не туда понесло!
— Да никуда меня не понесло! Понесло! Ни у кого нет никакого
резона подводить меня под монастырь. Я никому не нужен. Я не Березовский с
Гусинским, главная развлекуха державы!
— Значит, — вдруг твердо сказала Ингеборга, и все опять на
нее посмотрели, — дело в чем-то другом. Ты просто не хочешь признать факты. Это
очень понятно, потому что они тебе не нравятся. Но тебе придется их признать и
сделать из них какие-то выводы. У тебя нет другого выхода, Паша. — И она
ободряюще улыбнулась.
