— Мы опросили свидетелей, — начал капитан с того места, на
котором остановился, когда принесли кофе, — не могу сказать, что это дало
какие-то результаты. По словам ваших рабочих, ночью все было тихо и спокойно.
Никто не кричал, не шумел, не дрался…
Чернов в который уже раз быстро взглянул на Белова. Слава
Богу, драки не было. Значит, не было и убийства. Или… не значит?
— Охранники мирно почивали в своем домике, и никто из них
даже не проснулся, когда Муркин свалился в котлован.
— Как только вы уедете, всех к чертовой матери уволю, —
сообщил Степанов Павел Андреевич своему шикарному настольному прибору.
— Подождите, — попросил капитан Никоненко. — Они нам еще
понадобятся.
Степанов поднял глаза от прибора и посмотрел на него.
Глаза у него были замученные, как у издыхающей от усталости
ездовой собаки.
— Нет никаких данных, указывающих на то, что произошло
убийство, — сказал Никоненко больше из жалости, чем потому, что это нужно было
сказать. — Экспертиза установит, был ли он пьян. Если был, значит, это ваши
проблемы. Если не был, значит…
— Значит, ваши, — закончил за него Степан. — А работать
когда можно начинать?
«Вот что тебя беспокоит, — подумал Игорь Никоненко. — Ну
конечно! Как же это я сразу не догадался? Работа стоит. Ты теряешь свою
драгоценную прибыль. Для тебя любые жизненные события и катастрофы оцениваются
в долларовом эквиваленте. Нет, пожалуй, ты мне не нравишься, Павел Степанов».
— Сейчас тело увезут, мы произведем дополнительный осмотр
места происшествия, потом подождем результатов экспертизы, и можно работать.
Он сладко улыбнулся и отпил очень крепкого и очень горячего
кофе. Что же это за чашки такие? Специально, что ли, сделанные? Кофе как был
огненный, так и остался. Эх, и чего только не придумают проклятые капиталисты,
чтобы лишние денежки из покупателей вытянуть! Вот чашку придумали, в которой
кофе не остывает…
Он рассматривал чашку с искренним интересом деда Щукаря и
держал паузу, ожидая, когда шеф снова заговорит. Вместо шефа заговорил Белов,
кавалергард и красавец, как определил про себя его сущность Никоненко.
— А этой вашей… экспертизы долго ждать придется?
— Смотря как эксперты загружены, — отозвался Никоненко и
даже головой помотал, показывая, как заняты порой бывают эксперты. — Вы не
поверите, но у нас тоже бывает много работы!
Степан усмехнулся.
— Каков вопрос, — сказал он своему заму и поднялся из-за
стола, — таков ответ. Верно, Игорь Владимирович?
— Верно, — согласился Никоненко, — расскажите мне еще
что-нибудь, пока я не уехал, Павел Андреевич. Что это за голодранцы с флагами?
— Сие не голодранцы, — объяснил Белов непонятно, — сие есть
местные жители, протестующие против нашей стройки. А что? Неужели вы не
слышали? У нас тут целая баталия развернулась…
— И что в результате баталии? — спросил Никоненко, обращаясь
к спине Степанова. — Виктория или конфузия?
— Скорее виктория, — подумав, сказал Степан. — Вернее, нет,
не виктория. Пожалуй, один — один. Они продолжают стоять, а мы продолжаем
строить, только и всего.
— А в чем суть-то?
— А суть в том, что объявился тут еще зимой защитник села
Сафонова, который раскопал какие-то данные о том, что как раз на том месте, где
мы сейчас строим, в семнадцатом веке был храм. Потом с ним что-то стало — то ли
он сгорел, то ли рухнул, но восстанавливать его почему-то не стали, а построили
новый, который до сих пор стоит. Николая Чудотворца храм. Во-он, его даже
отсюда видно. Посмотрите.
— Что мне на него смотреть, — пробормотал капитан Никоненко.
— Я в этих местах вырос, и в храме этом мою мамашу крестили, а потом и меня…
Можно еще кофе попросить?
— Да, — сказал Степан, — конечно.
Почему-то известие о том, что капитана Никоненко крестили в
том самом храме, который виден из окошка его вагончика, Степана утешило, хотя
это была явная глупость. Не все ли равно, где его крестили?
— Ну вот. Активист собрал вокруг себя каких-то бабок и
дедок, которые теперь… стоят.
— А вы терпите? — спросил Никоненко с недоверием.
— Терпим, — согласился Степан, поморщившись. — Не бить же, в
самом деле. Хотя скажу честно, этого козла я принародно грозился убить. Это
недели две назад было или больше даже. Да, Черный? И денег ему предлагал, и с
территории вывозил, и чего только не делал. Не унимается, да и все тут.
— А за что вы грозились его убить?
Степан мельком взглянул на капитана.
— Да они начали под машины ложиться. Остальных
ребята-бульдозеристы за ограждение вынесли, а этому козлу я в морду дал. Сказал
— еще раз ляжешь, убью. День был такой поганый, ну прямо как… сегодня.
— И тоже с трупом? — удивился капитан Никоненко.
— Нет, слава Богу, трупов не было. — Степан улыбнулся. — Но
день был поганый.
— Вы пытались установить, кто ему платит за то, что он под
бульдозеры ложится, этот активист ваш?
Замы опять переглянулись. На этот раз смысл их
переглядываний был Никоненко вполне ясен. Они не ожидали, что милицейский
капитан так быстро сообразит, что никто не станет кидаться под бульдозер просто
так, ради храма, снесенного при царе Алексее Михайловиче, папе царя Петра
Алексеевича, Великого.
— Пытались, — не моргнув глазом сказал Степан, — частного
сыщика нанимали.
— Не помог частный сыщик? — уточнил Никоненко с
удовольствием.
— Не помог, — сказал Степан, которому тоже начинал нравиться
капитан. — Есть хотите, Игорь Владимирович? У нас здесь буфетчица
необыкновенная. Видите, как нас пирогами откормила?
— Нет, — отказался Никоненко, — не хочу. Так что сыщик?
— Ничего. — Степан пожал плечами. — Вон его доклад, на полу
валяется. Могу вам дать почитать. Никаких данных, что Леонида Гаврилина кто-то
нанял. Он в этих краях объявился лет пять назад, переехал из Узбекистана. Купил
дом в Сафоново и живет тем, что зарабатывает на ферме. Говорят, что работает
неплохо, старательный. Электрик он там, что ли… Семьи нет. Исправно ходит в
церковь, хотя с местным батюшкой расходится во взглядах на православную веру.
Денег у него как не было, так и нет, по крайней мере по данным нашего детектива.
— Мы думаем, что это кто-то, из конкурентов, — уточнил Белов
и закурил сигарету из какой-то невиданной пачки. — Но подтвердить ничего не
удалось.
