— Иван, — крикнул он в сторону ванной, — как ее зовут, я
забыл?
— Инга Арнольдовна, — донеслось из ванной после минутной
паузы. — Пап, я тебе не говорил, потому что думал, ты меня на Озера не
возьмешь.
Каждой весной большой компанией они ездили на выходные под
Псков, на Озера. У Степана был там дом.
Лет семь назад он перекупил этот дом у какого-то «нового
литовца», которому содержать его так далеко от Вильнюса было невыгодно. Степан,
как правило, решал свои проблемы с непробиваемым тупым упрямством и поэтому в
конце концов сообразил, как именно можно защитить дом от «неразумных хазар» во
время долгих зимне-осенних простоев. Он построил на участке флигель, больше
напоминавший теремок из сказки, и поселил в нем отставного десантного
полковника с женой. У десантного полковника был вполне легальный «Калашников»,
о чем моментально стало известно всем окрестным бомжам и лихим людям. Проверять
полковничью меткость почему-то до сих пор никому не захотелось, и дом всю зиму
отдыхал в полной безопасности, а летом в него наезжал Степан — иногда вдвоем с
Иваном, иногда с большими компаниями. Иван любил Озера больше любых самых
распрекрасных заграниц. Степан разделял его точку зрения, и они отлично
проводили там время. Жаль только, что времени у Степана становилось все меньше
и меньше.
— Па-ап! — позвали из ванной. — А пап!
— Ну что?
— Ты меня не возьмешь на Озера?
— Да ну тебя к дьяволу, — сказал Степан довольно миролюбиво.
— Что я, зверь, что ли? Когда это я тебя не брал?
— Ну… из-за этого… из-за школы…
— Иван, нельзя быть таким трусом. — Степан через голову
стянул майку и двинул в сторону дверь шкафа. Что бы такое надеть, чтобы было не
слишком жарко, не слишком холодно и выглядело не слишком официально и не
слишком затрапезно? — Чем мучиться, лучше бы сразу сказал, и все. И это не
имеет никакого отношения к Озерам, понимаешь? Школа школой. Озера Озерами…
— Пап, телефон!
— Слышу я…
Он кинул на диван вытащенную из шкафа рубаху и ринулся в
кухню, где забыл трубку. Телефон вопил, как будто звонили из Америки.
— Алло!
Молчание, шуршание и писк.
— Алло, я ничего не слышу!
— Павлик, это я, — вдруг сказал Степану в самое ухо
взволнованный голос. — Хорошо, что ты еще не ушел…
Чернов называл Степана Павликом, наверное, раз в несколько
лет. И поводы были более чем серьезные.
— Что случилось? Черный, ты откуда?
— Из Сафонова я, — проговорил Чернов, и голос у него на
самом деле был странный. — Ты ребенка в школу везешь?
— Да что, блин, случилось, ты можешь сказать или нет?!
— У нас в котловане труп, Павлик. Самый натуральный и вполне
свеженький, если я хоть что-то понимаю в трупах. Так что прямо сюда приезжай,
когда Ивана завезешь…
Степан сел.
— Что у нас… в котловане? — переспросил он осторожно.
— Труп, Павлик, — повторил Чернов тихо, но отчетливо. — И не
тешь себя напрасными надеждами — в вытрезвителе я вчера не ночевал и
галлюцинациями не страдаю. Приезжай быстрей.
Павел Андреевич Степанов, которого друзья и враги называли
исключительно Степаном, за долгие годы пребывания в бизнесе научился отличать
выдуманные проблемы от настоящих. Это было очень важно, потому что проблемы
никогда не кончались и решить их все не было никакой возможности.
Имело смысл решать только настоящие.
Сейчас — Степан понял это очень отчетливо — проблема была
самой настоящей.
— Ты чего? — помолчав немного, спросил в трубке Чернов. —
Или в обморок упал?
— Нет, — ответил Степан сквозь зубы, — не упал. Кто-то из
наших?
— Да в том-то все и дело, что да, — сказал Чернов с досадой.
— Володька Муркин. Помнишь такого? Ну, вечно грязный, суетливый. Противный.
Помнишь? Похож на бывшего научного работника. Я не пойму никак, что с ним…
Вроде водку он не так чтоб очень жрал…
— А что с ним? — спросил Степан, одним ухом прислушиваясь к
Ивану, который зашнуровывал кроссовки, пел песню и кряхтел совсем по-взрослому.
Эти звуки очень успокаивали Степана.
— Лежит башкой на бетонном блоке, который позавчера в
котлован свалили. Ну… и все. Крови не видно, да я близко-то и не подходил…
— А может, он жив? — спросил Степан, закрыл глаза и крепко
потер их пальцами.
— Пап! — ахнул Иван издалека. — Ты что, еще не одевался?
— Нет, Паш, — сказал Чернов печально. — Не жив он.
— Точно?
— Точно.
— Па-па! Па-ап! Ты чего не одеваешься?! Нам ехать пора! Пап,
ты где?
— Милицию вызвали?
— Нет еще. — Чернов, похоже, прикрыл трубку ладонью. — Я
решил сначала тебе позвонить. Сейчас вызову. Ты когда приедешь?
— Минут через сорок… — Степан прикинул, сколько ему
добираться до Сафонова от Ивановой школы. — Нет, не через сорок. Через час,
наверное. Вызывай ментов, Вадим. Вот, твою мать, везет нам в последнее время!..
Ты не знаешь, ничего… такого у нас на объекте вчера не происходило?
— Не знаю, — сказал Чернов. — Попробую узнать.
— Да чего теперь узнавать! Без нас все узнают!
— Папа! Мы сегодня поедем или нет?!
— Иван, перестань вопить, в конце концов! Слышишь, Черный,
если что, звони мне на мобильный и… поаккуратней там, если менты до меня
приедут.
— Ясное дело, — пробормотал Чернов. — Я Эдика еще не
предупредил.
— Предупреди, — велел Степан, тяжело поднимаясь на ноги. — И
звони ментам сейчас же!
Эдиком Беловым звали третьего в их компании. Как и Чернов,
он был заместителем Степана, и втроем они составляли отличную команду, несмотря
на то что были очень разными. Белов был рафинированный профессионал, Чернов —
рубаха-парень, умеющий подружиться с любым, даже самым строптивым клиентом.
Степан был начальником.
Короткие гудки бились не в трубке, а, кажется, где-то внутри
головы.
Труп в котловане — неслабое начало дня. Ничего лучшего
невозможно придумать, даже если придумывать специально.
Любой вариант развития событий обещает не менее волнующее
продолжение.
Если это не убийство, а нарушение правил техники
безопасности, значит, Степану предстоит чудовищно долгое и выматывающее душу
разбирательство, на время которого все работы на объекте скорее всего будут
приостановлены. Да и одним разбирательством, естественно, дело не кончится.
Придется платить, платить всем, от кого хоть в какой-то мере зависит, разрешать
Степану продолжать работу или не разрешать.
