Обязательно всплывет какая-нибудь берущая за душу история с
иногородними рабочими.
Естественно, Степан предпочитал нанимать приезжих — им можно
было меньше платить, и в столице они, как правило, никого не знали,
следовательно, пропивать заработанное им было особенно не с кем. Большинство из
них приезжали на заработки из просторов «вильной Украины», не так давно
освободившейся от российского ига. За один рубль там давали как раз килограмм
местной украинской валюты, и за счет отца семейства, который работал у Степана,
кормилось еще полтора десятка малороссийских родственников. Поэтому приезжие
рабочие, в отличие от таких же, но местного, московского разлива, работали
лучше, а пили значительно меньше, что очень устраивало большинство нанимателей.
Конечно, никто из них не был прописан в Москве, даже временно. Степан регулярно
платил взятки участковым и паспортисткам, и его рабочих они оставляли в покое,
но в последнее время борьба «за чистоту рядов» в Москве обострилась и
сдерживать служебное рвение паспортисток и участковых стало сложнее.
А тут на тебе!.. Новое дело! Труп в котловане.
Объясняться придется не только с ментами. Объясняться
придется с заказчиками, что значительно хуже.
Его заказчиками на этот раз были ребята исключительно
серьезные. Они строили супермаркеты в ближайших к МКАД поселках, где
отоваривались в основном жители пригородов, а летом еще и многочисленные
дачники, которым было удобнее покупать еду здесь, а не в центре Москвы, откуда
потом невозможно было выехать Степан знал, если заказчики будут довольны, его
фирма без работы не останется больше никогда. Все многочисленные супермаркеты
для них будет строить исключительно он. Его порекомендуют другим, таким же
серьезным ребятам. Компания «Строительные технологии» выйдет на новый,
невиданно высокий уровень, и наступит наконец долгожданное время почивания на
лаврах.
Наступило, блин…
Лучше бы его убили, этого… как его… Куркина или Дуркина…
Нет, вроде Муркина, что ли. Тогда получается, что Степан и его команда вовсе ни
при чем, мало ли где и кого убивают!
— Пап, ты чего? — совсем рядом испуганно спросил Иван, и
Степан очнулся. — Пап, ты почему не одеваешься, а?
Он смотрел на телефонную трубку в руках Степана. Глаза у
него расширились, и мордочка стала совсем детской — от страха.
Он боялся телефона.
Однажды по телефону Леночка сообщила Степану, что никогда
больше к нему не вернется.
«А Иван?» — спросил тогда Степан, тяжело глядя на сына,
который ковырялся у него в ногах. Ему было пять лет.
«Ну Сте-о-о-па! — протянула Леночка с веселым упреком. — Ну
будь человеком! Ну куда мне еще ребенка?! Скажи спасибо, что я тебе квартиру
оставляю!».
Квартира принадлежала Степану, но Леночка об этом все время
забывала.
Выслушав Леночку, Степан повесил трубку, достал из
морозильника бутылку водки и залпом выпил ее, не отрываясь и не закусывая. Иван
зачарованно смотрел на него. Потом Степан лег и проспал, наверное, часов
двадцать, не слыша ни плача Ивана, ни его причитаний, не чувствуя, как тот
пытался его разбудить. Он проснулся в сумерках. Иван, свернувшись калачиком,
спал у него под боком. Сквозь рубаху просвечивали острые позвонки. Степан
зачем-то растолкал его и сказал, что мама к ним больше не вернется. От страха
Иван даже не заревел, а завыл, глядя на отца потемневшими от ужаса расширенными
глазами и широко разевая розовый, совсем младенческий ротишко.
С тех самых пор телефоны Иван ненавидел и боялся.
И не зря.
В прошлом году тот же самый телефон — телефон-предатель,
телефон-злодей — сообщил им, что бабушка умерла…
— Папа… — повторил Иван, не отводя глаз от телефона. И даже
попятился немного.
Степан злобно сунул трубку в гнездо.
— Все в порядке, — сказал он преувеличенно спокойно. —
Просто мне срочно нужно на работу.
— На работу? — переспросил Иван упавшим голосом.
Он явно не верил, что отец так расстроился из-за работы.
Как все очень одинокие и не слишком защищенные дети, он
склонен был видеть в простых и обыкновенных событиях самое худшее, а сегодня
события явно не были обыкновенными.
— Ты не знаешь, где я рубашку бросил? — спросил Степан,
стараясь отвлечь его и разрываясь от внезапно навалившейся жалости к нему и
обиды на жизнь, которая в последние несколько лет преподносила им обоим
исключительно неприятные сюрпризы.
— Знаю, — приободрился Иван. — Ты ее в своей спальне на
кровать бросил. Только она потом на пол упала.
— На пол? — переспросил Степан машинально. Он уже не думал
об Иване. Он думал только о том, что происходит в Сафоново и как бы сделать
так, чтобы уже там оказаться и начать контролировать ситуацию.
Чего бы он только не дал сейчас, чтобы Ивана в школу отвез
кто-нибудь другой! Чего бы он не дал, чтобы хоть на день перестать метаться
между работой и ребенком, который, несмотря на свои восемь лет, все еще был
удручающе мал и ничем не мог помочь Степану в вопросах собственного воспитания.
Он не мог оставаться дома один, он сразу же начинал плохо
учиться, если Степан хоть на неделю ослаблял контроль, он не засыпал, если отец
не успевал приехать домой к ежевечерней церемонии укладывания в постель, он не
давал ему разговаривать по телефону — как только Степан садился с трубкой на
диван, Иван моментально пристраивался рядом, укладывал голову ему на живот,
обхватывал ручками-палочками за шею и начинал удовлетворенно сопеть, как щенок,
до отказа налакавшийся теплого молока. Иногда Степан стряхивал его с себя, но
чаще всего у него не хватало духу.
— Вот она, пап! — Иван стоял в дверях, совершенно одетый, и
смотрел на него преданно. В руках у него была свежая Степанова рубаха —
огромный ком. Он очень старался услужить и отвлечь отца от грустных мыслей.
— Спасибо, — пробормотал Степан. Рубаху надевать было
нельзя. Сначала ее нужно было долго гладить.
Черт, черт, черт!!
Роняя какое-то барахло, он даже не вынул, а выдернул из
шкафа первые попавшиеся вещи, кое-как напялил, рыча от нетерпения и злобы.
Придерживая подбородком крышку портфеля, он озверело рылся в нем, пытаясь
определить, где его мобильный телефон, и одновременно обувался.
Иван стоял в отдалении, готовый по первой же команде
броситься вон из квартиры.
— Ты взял ракетку и спортивную форму? — Степан говорил
невнятно, все еще придерживая крышку портфеля. Телефон никак не находился.
— Забыл! — вскрикнул Иван тоненько и кинулся в свою комнату.
— Сейчас, сейчас…
