Иногда, когда он не успевал, Ивана забирала Клара Ильинична,
чего Иван терпеть не мог. Хорошо хоть, что занятия у них продолжались не до
двух, как в обычной школе, а до семи часов.
— Пока, пап!
— Пока, — сказал Степан и захлопнул за сыном дверь. Он
постоял еще несколько секунд, пока Иван не добрался до Валерия Владимировича,
потом нажал на газ и с ходу вылетел на перекресток.
Про Ивана он тут же забыл.
* * *
— Да вон он подъехал…
— Где?
— Да вон, говорю, подъехал! Ну, здоровую машину видите?
— Вижу.
— Ну! Он и есть. Степанов Пал Андреич. Бо-ольшой человек.
Всем остальным главный начальник…
Рабочий выразительно сплюнул, глянул на небо, потом на лес,
потом на вагончики, возле которых вяло толпился народ.
Почему-то Павел Андреевич Степанов явно его раздражал. Или
пугал.
Что это такое? Обычное неудовольствие маленького человека,
которого большой заставляет на себя работать, или свидетельство того, что Павел
Андреевич вообще личность неприятная?
— Ну и как он? — спросил милицейский капитан Никоненко
осторожно, как будто проверяя пальцем, не слишком ли горяч утюг.
— Кто? — не понял рабочий. Либо он на самом деле был
непробиваемо туп, либо притворялся в пока неизвестных капитану Никоненко целях.
— Да этот ваш, который всем начальник?
— А-а, — протянул рабочий, затянулся и выдохнул в сторону
дым. Из деликатности, как определил капитан Никоненко. — Я, товарищ капитан,
ничего про ихние дела не знаю. Нам про это знать не положено. Мы работаем,
зарплату получаем, а остальное — не нашего ума…
Капитан вдруг взглянул на него внимательно и остро, как
ножом полоснул. Полоснул и опять спрятал в рукав.
— Чего вам знать не положено?
— А ничего! — сказал рабочий и улыбнулся радостно. — Вам
если интересно, вы лучше с ними, с начальниками, поговорите, а нам ничего
неизвестно, мы…
— Да-да, — подтвердил капитан рассеянно, — я слышал. Вы люди
маленькие.
— Во-во, — согласился рабочий, — вы, товарищ капитан, с
Валентин Петровичем потолкуйте, с прорабом нашим. Потом с этими двумя…
гавриками… Чернов с Беловым которые. Вот ведь как бывает-то… Чернов да Белов,
да обои — два в одном месте сошлись…
— Слушайте, — не выдержав, сказал Никоненко лениво. —
Хватит, а? Я понимаю, что вы вчера «Следствие ведут знатоки» от начала до конца
посмотрели. Только тот, который в телевизоре, лучше играл. Плохо вы играете,
уважаемый Ярчук Петр Павлинович, штукатур. И я не благородный Пал Палыч
Знаменский. Я послушаю, послушаю, да и отправлю вас в отделение. Хотите? У вас
ведь наверняка прописочка-то того… мариупольская?
Штукатур Ярчук Петр Павлинович даже попятился, такой страх
нагнал на него капитан Никоненко.
— Да я что… — забормотал он, стреляя по сторонам глазами,
словно пытаясь найти какое-нибудь дело, за которое ему необходимо спешно
приняться, — я ничего… это я так просто… Они-то побольше моего… Я-то совсем
ничего… Что знал, то сказал, товарищ капитан…
— Значит, ничего не видели, ничего не слышали; зачем Муркин
ночью в котлован полез, не знаете, с кем он вчера пил, тоже не знаете, потому
что сами в это время в Москву уехали. Зачем, кстати? Третьяковскую галерею
посещали?
— А? — переспросил Ярчук, преданно глядя в глаза страшному
капитану. — Что вы спрашиваете, товарищ капитан?
— Зачем в Москву ездили вчера вечером, спрашиваю.
Краем глаза он видел, что давешнего мужика, который подкатил
на «тойоте», окружила толпа приближенных, один из них, длинноносый и коротко
стриженный, что-то быстро ему говорил, остальные тоже совались, пытаясь что-то
ему сообщить, потом длинноносый махнул рукой в сторону капитана, и Никоненко
моментально сделал вид, что смотрит вовсе в другую сторону.
— Так зачем?
— Домой звонил, — сообщил Петр Павлинович Ярчук
добросовестно. — Звонил, спрашивал, все ли благополучно…
— Ну и как?
— Что?
Капитан Никоненко вздохнул:
— Все благополучно?
— А… Да-да, все…
— Ладно, — сказал капитан, как бы отпуская перепуганного
Петра Павлиновича. — Если вы мне понадобитесь…
— Конечно, конечно, товарищ капитан, — забормотал тот,
отступая и чуть не кланяясь, — мы всегда тут, мы всегда на месте, мы люди
маленькие, однако ж если понадобимся…
«Лакейская сущность неистребима, — думал капитан Никоненко
философски, провожая взглядом подобострастную спину. — Кто там из великих
собирался по капле выдавливать из себя раба? Вот, к примеру, из Ярчука Петра
Павлиновича раба выдавить не удастся никак — ни по капле, ни по столовой ложке,
ни по ведру. Он раб с головы до ног, и ему хорошо, уютно, и ничего из него
выдавливать не имеет смысла Длинноносого зовут Вадим Чернов. Он заместитель
генерального директора компании „Строительные технологии“. Именно он нашел тело
и позвонил нам. Генерального зовут Павел Степанов, и он только что приехал. Заместитель
его наверняка предупредил, но что-то он не особенно торопился. Почему?
Придумывал, как отмазаться? Или из теплой постели никак не мог вылезти?»
В котловане бродил фотограф, равнодушно нацеливался
аппаратом и общелкивал тело с разных сторон.
«Так еще и не ясно, от чего это тело умерло — то ли спьяну
неудачно упало, то ли толкнул его кто… Красавица с золотыми волосами из
окружения Степанова, у которой такое встревоженное, даже испуганное лицо,
именуется Александра Волошина, и должность у нее мудреная — офис-менеджер».
Капитан Никоненко был совершенно уверен, что никаких таких
должностей в природе не существует, и начальники выдумают их только затем,
чтобы вполне легально и с полным удобством для себя всегда иметь под рукой —
или под какой-нибудь другой частью тела — такую вот златокудрую кралю Что
офис-менеджер может делать рано утром на подмосковной стройке? Какой тут офис?
Где тут офис? Полтора вагончика и один иностранный прицеп, в котором вроде бы
размещается кухня? Это офис?
Откуда взялась толпа за хлипкими воротцами из блестящей
сетки? Им-то чего надо? Обычное любопытство? Не похоже. Больно уж их много, и
стоят они давно. Правда, скорее всего в селе Сафоново больше делать нечего —
только стоять где-нибудь. Хочешь, стой возле автовокзала, хочешь, возле
стройки. Где хочешь, там и стой…
