– А в самом деле... – сказал Мазур. – Классику я
уважаю. – Он обернулся и крикнул пилоту: – Луис! Мы летим!
– Как скажете, сеньор...
Погрузка длилась недолго. Кроме двух сумок с тщательно
завернутыми в тряпки автоматами и винтовками они брали еще две крохотные
палатки, только что купленные в городе, немного консервов, аптечки, дюжину
баллонов с питьевой водой и прочую мелочь вроде биноклей, мачете и складных
спиннингов. К вящему удовольствию Мазура, объемистая сумка с Ольгиными нарядами
осталась в камере хранения, потому что брать их на Ирупану было бы форменным
идиотством. Парочки запасных маек вполне достаточно.
Самолетик оторвался от земли довольно лихо. Мелькнули лачуги
с телеантеннами-тарелками и глазевшая на самолет оборванная детвора, секунд
через десять под крылом пронеслись округлые высокие холмы, и двухмоторная
кроха, задрав нос, полезла выше. Далее простирались леса, казавшиеся сверху
сплошным ковром косматой зеленой ваты, кое-где рассеченной просеками и узкими
коричневыми дорогами. Слева показалась Панамерикана, но они тут же потеряли ее
из виду.
Они с Кацубой сидели сзади, а Ольга – на почетном месте, в
персональном кресле рядом с пилотом. Мазур не мог разобрать ни слова в его
скороговорке, но не требовалось знания языка, чтобы понять: павлин распускает
хвост так, что бедные перья скрипят от натуги, а дама подыгрывает, не выходя из
тех же рамок приличий. Жаль, совершенно непонятна жестикуляция: у них тут своя
система. Торговка на рынке лупит правым кулаком по левому локтю, что означает:
«За грош готов удавиться, жмот!» Нажимаешь большим пальцем на нос, остальными
шевелишь у левой щеки, и собеседник знает, что ты только что заверил: «После
дождичка в четверг!» Прижимаешь большим пальцем мизинец другой руки к ладони:
«Клянусь родной мамой, так все и обстоит!» И, наконец, ни в коем случае не
нужно показывать кому бы то ни было два пальца, растопыренные в виде латинского
V – любимый жест Черчилля здесь означает вовсе не «викторию», а примерно то же
самое, как если бы вора в законе в глаза назвали «Машкой».
Пейзаж под крылом был удручающе однообразным, если не речки,
то лес, если не лес, то невысокие горы, редко-редко мелькнет асиенда или
деревушка. Маяться ревностью не следовало, и Мазур понемногу стал подремывать,
привалившись в углу, – на сей раз без особенных кошмаров.
– ...Коммодор!
Он вздрогнул, открыл глаза. Ольга смотрела на него с
некоторой тревогой, а Луис, держась за штурвал одной рукой, левой плотнее
прижимал к уху толстый светло-серый наушник.
– Что такое? – спросил Мазур.
– Метеослужба, сеньор, – обернулся к нему Луис, не
выказывавший особенного беспокойства. – Над ними вечно смеются, но иногда
они и попадают в яблочко... Практически по курсу – грозовой фронт. Чересчур
широкий, чтобы обходить – слишком много горючего спалим, мне может не хватить
на обратную дорогу... Правда, из Эль-Кальварио передают, что в глубину он не
особенно и велик, пройдет быстро...
Мазур посмотрел вперед, по бокам. Ничего пугающего с первого
взгляда заметить не удалось, небо впереди выглядело столь же
безмятежно-лазурным, как и при старте, но всегда следует верить профессионалам,
не вступая с ними в бесполезные дискуссии.
– Ваши действия? – спросил Мазур.
Луис ненадолго задумался:
– Лучше всего приземлиться и переждать несколько часов.
Иначе угодим, словно бабочка в ветродуй... Есть два варианта: либо садиться на
ближайшую грунтовку, либо тянуть в Эль-Кальварио.
– Это город?
– Полузаброшенный аэродром, – сказал Луис. –
Когда-то там была военно-воздушная база гринго, но ее лет двадцать как
забросили, когда дон Астольфо поссорился с их тогдашним президентом. Большей
частью все поросло травой и развалилось без присмотра, но две полосы до сих пор
в рабочем состоянии. Один оборотистый тип выкупил у правительства часть базы,
устроил частный аэродром, кое-как зарабатывает.
Ольга поддержала:
– Мы там однажды садились, в прошлом году. Вот только
компания порой бывает самая неподходящая. Всякие... мягко скажем, непонятные
рейсы непонятных самолетиков.
– Сеньорита, там же давно выработан своеобразный кодекс
чести, – сказал Луис. – Не суй нос в чужие дела – и тебя никто не
станет трогать. Честно признаться, могу на собственном опыте подтвердить, что
кодекс всегда соблюдается. Очень уж мне не хочется искать грунтовку посреди леса...
Могу заверить, что уж вас-то, сеньорита, я никому в обиду не дам... и,
разумеется, ваших спутников тоже, поручусь, что вы приличные люди и в чужие
секреты носа не суете...
Он оглянулся на Мазура и выжидательно замолчал. Мимолетно
коснувшись пистолета под курткой, Мазур думал недолго:
– Поворачивайте на Эль-Кальварио.
– Слушаюсь, коммодор! – оживился Луис, повернул
штурвал, и самолетик стал круто заваливаться вправо.
Глава 10
Ой, держите меня семеро...
Самолетик достаточно мягко коснулся серой бетонной полосы –
кое-где в щели меж плитами вылезла сочная зеленая трава, – пробежал метров
двести, гася скорость, потом поехал вовсе уж медленно, выруливая к низкому
серому зданию слева, увенчанному высокой башней. Справа стояло несколько
«Сейбров», еще в курсантскую пору Мазура снятых с вооружения американских ВВС.
Собственно, это были бренные останки с вынутым нутром, давно спущенными
колесами. Крайняя развалина сплошь усеяна пулевыми пробоинами, словно на ней
вдумчиво оттачивали мастерство стрельбы несколько поколений. Еще когда они
подлетали и Луис сделал круг, Мазур рассмотрел, что база некогда была весьма
обширной, и никакого демонтажа тут так и не провели, бросили все, как было:
ангары, цистерны, прожекторные вышки, площадки для зенитных орудий, склады – и
это немаленькое хозяйство два десятка лет помаленьку рассыпалось, ржавело,
гнило, порастало буйной травой, ветшало, пока не превратилось в декорации к
очередному блокбастеру о ядерной войне или попросту вымершем без военных затей
человечестве. Зрелище было не то чтобы отталкивающее, но насквозь унылое –
необозримая иллюстрация к любимому кацубину Екклезиасту, напоминание о тщете
всех и всяческих усилий.
– Представляю, как ребятки здесь тихо сатанели, –
сказал Мазур. – Городов поблизости нет, ни девочек, ни баров...
– Уж это точно, сеньор, – поддакнул Луис охотно. –
Я сам того времени не застал, был совсем маленький, но теперь-то думается:
когда дон Астольфо их выгнал, одни стратеги в высоких кабинетах сокрушались, а
рядовые наверняка отсюда сматывались с радостными воплями. Как я бы на их
месте...
– Ну, и где же тут приметы цивилизации?
– А мы туда и катим, сеньор коммодор, – ткнул он
пальцем в здание с башенкой. – Корриган, тот парень-гринго, что купил
часть базы, привел в порядок пару комнаток на первом этаже – а больше и не
надо. Горючка вон в тех баках, радиостанция есть, подручных у него только
двое. – Он покосился на Ольгу. – Если что понадобится, ребята
привезут... – Судя по его вильнувшему взгляду, речь шла исключительно о
тех «надобностях», что ходят в юбках и свою сговорчивость оценивают в
приемлемые суммы. – Ах ты, черт, что-то тут уже готовится, мы, похоже, не
единственные клиенты...
