– А ты, значит, двинул за ней...
– Не знаю, что на меня накатило...
– Бывает. И потом?
– Потом она села в белый «Субару», – сказал
Мазур. – И уехала. На номере, по-моему, есть буква «Р», еще цифры помню...
один, семь....
– Друг за другом стоят? Один и семь?
– Вроде бы.
– Под «Р» имеешь в виду латинскую «П» или латинскую «Р»?
– Латинскую «Р», – сказал Мазур.
Его спутники переглянулись.
– Жара, – сказал Кацуба. – Бывает. Больше ничего в
окружающем не... выглядит странновато? От нормы не отклоняется?
– Да ладно тебе, – досадливо сказал Мазур, допив почти
всю остававшуюся в бокале граппу. – Я не шизанулся... но я ее
действительно видел, это она, как две капли воды...
– Не было хлопот у пирата, пока не взял он в подельники
демократа... – хмыкнул Кацуба. – Дружище, почудилось тебе. Новая
страна, масса новых впечатлений, нервы, пресыщение красотами, вечерние тени...
Мозг достраивает увиденное хранящимися на запасных полочках впечатлениями,
зрительными образами. Сам все понимаешь. И ориентируешься, несмотря ни на что,
неплохо, с прежней хваткой: марку машины запомнил, кое-что из цифр и букв на
номере...
– И все равно...
– Слушай, – мягко сказал Кацуба. – Ты ведь не
допускаешь, что т в о я Ольга каким-то чудом осталась жива и угодила в
Санта-Кроче?
– Никоим образом, – не поднимая глаз от бокала, ответил
Мазур. – Ее же при мне... Когда поезд добрался до Шантарска, она уже
окоченела...
– Вот видишь, – столь же мягко продолжал
подполковник. – А что касается призраков... Вопрос, конечно, спорный, могу
честно признаться, что окончательного мнения на сей счет у меня и сегодня нет.
Всякое бывает... Но во что я, безусловно, не верю, так это в призраков,
разъезжающих за рулем «Субару». Уж эта-то деталь с прежней жизнью твоей супруги
никак не совпадает, верно?
– Верно, – сказал Мазур. – Она вообще не умела
водить машину...
– Вот... По Пласа Дель Соль и в самом деле беззаботно шагала
какая-то красивая девчонка. Возможно, она чем-то и напоминала Ольгу. Возможно,
была на нее о ч е н ь похожа. Не вижу ничего удивительного, у множества людей
есть очень похожие двойники, иногда это им становится известно, иногда – нет...
– Я понимаю... – тусклым голосом произнес Мазур.
– А раз понимаешь, отвечай честно: ты в норме или как?
Старина, игры серьезные... Ты допей, допей...
Мазур выплеснул в рот остатки граппы, собрался, взял себя в
кулак, прислушался к ощущениям и чувствам. Решительно сказал:
– Все в норме. Видимо, старею, нервишки...
И с радостью отметил, что спутники не стали
переглядываться, – именно этого молниеносного обмена взглядами он
опасался... Обошлось.
– Ладно, вопрос закрываем, – сказал Франсуа. – С
одним условием – если вдруг, паче чаяния, ты что-нибудь э т а к о е опять
усмотришь или почувствуешь, скажи сразу.
– Есть, – сказал Мазур.
– Вот и прекрасно... – деловито бросил Франсуа. –
Посиди минутку, окончательно приди в себя... и нужно работать. Кончилось
райское житье. Сегодня, кровь из носу, нужно оторваться от хвостов – от
конкурирующей фирмы, я имею в виду, местные меня не беспокоят – и встретиться с
резидентом. А до этого нам предстоит поработать в роли гончих. Прямо здесь, и
очень скоро. Видите ли, сеньор Влад, вокруг ваших гостиничных номеров началось
подозрительное шевеление. В первую очередь – вокруг вашего. Не буду излагать
соображения, коими руководствуюсь, это совершенно не ваша печаль, – но
ловить на живца будем сегодня. Посыльный только что принес билеты в оперу.
Сегодня дают жемчужину здешней классики, «Эль ихо десобидьенте», для дипломата
посещение премьеры в опере – занятие привычное и входящее в круг обязанностей,
я бы сказал. Мало кому придет в голову, что мы вдруг вернемся с полдороги на
премьеру, где ожидается президент и весь бомонд... Ясно теперь, для чего у вас
в багаже были смокинги?
* * *
...Бездарному роману из шпионской жизни, переполненному не
имеющими ничего общего с действительностью штампами, не было конца. Чувствуя себя
персонажем мыльной оперы, Мазур в дурацком смокинге неторопливо спустился по
ступенькам, сел вслед за Франсуа на широкое сиденье белого «линкольна», следом
столь же чинно уселся Кацуба, и роскошная машина бесшумно скользнула прочь от
«Трес Крусес».
– Ну? – через пару минут поинтересовался Франсуа
куда-то в пространство.
– За нами – одна машина, – сказал шофер, не
оборачиваясь. – Как и предполагалось. Наживочку заглотнули, идиоты. Каждая
собака знала, куда вы ехали, они и купились, сняли «коробочку». Обожают штампы,
дауны, мышление насквозь клишированное... Сигнал?
– Ага, – кивнул Франсуа.
Шофер нажал что-то под приборной доской, слегка увеличил
скорость. Мазур не без любопытства ждал, что же произойдет.
«Линкольн» свернул вправо, не снижая скорости... и сзади,
совсем близко, послышался отчаянный лязг железа, грохот сильного удара. С
классическим визгом покрышек длинный лимузин неожиданно свернул в проулок и
помчался по неизвестным Мазуру закоулкам.
– Что мы наблюдаем? – сказал шофер, мастерски крутя
баранку. – Какой-то олух, нарушив правила, вылетел на старом грузовичке,
не уступив дорогу, и наш хвостик в него на всем ходу и воткнулся. Поразительно,
как скверно здесь водят...
Он резко затормозил.
– Пошли! – распорядился Франсуа.
Выскочив следом за Кацубой, Мазур только теперь сообразил,
что они подъехали к «Трес Крусес» со стороны бокового входа, ведущего на
оживленную улицу. Все трое быстрым шагом миновали аркаду, обширный внутренний
двор-патио (где светились гирлянды разноцветных лампочек, суетились официанты и
ночное веселье уже раскручивалось вовсю), вошли в вестибюль.
Ночной портье, коротенький живчик с тщательно зачесанными
поперек лысины остатками шевелюры, при их появлении обратился в соляной столб.
Франсуа остался рядом с ним, а Мазур почти бежал следом за Кацубой.
Подполковник на ходу извлек нечто напоминавшее качественную отмычку, не
оборачиваясь, шепотом приказал:
– Насмерть не мочить! Берем и сдаем...
Он молниеносно отпер дверь трехкомнатного номера Мазура,
широко распахнул ее, и оба ворвались внутрь, прикрывая друг друга по
классической методике «первый-второй».
Застигнутый врасплох субъект был весь в белом, но уже в
следующий миг, согласно анекдоту, оказался весь в дерьме – фигурально
выражаясь, конечно. Мазур подшиб его ударом по лодыжке, схватил за кисть,
развернул и припечатал усатенькой физиономией к полированному письменному
столу, в ящиках коего субъект начал было рыться. Тем временем Кацуба в темпе
вихря заглянул в другие комнаты, замер, словно что-то вспомнив, рванул в коридор
– но там уже грохотали удалявшиеся шаги, внезапно с адским звоном вылетело
стекло, судя по звуку, изрядных размеров. «Витраж на лестничной
площадке, – вспомнил Мазур, прижимая пленника мордой к столу. –
Точно, этот гад его с разлету вышиб, там первый этаж, невысоко, захочешь унести
ноги, еще не то сделаешь...»
