И снова министерство общественных работ – получить
разрешение на официальный наем при необходимости подданных Санта-Кроче в
качестве подсобных рабочих экспедиции. Спуск двумя этажами ниже – получить
свидетельство, гласящее, что господа дипломаты едут в глубинку не просто так, а
как раз и являются научной экспедицией. Субъект, безусловно, не обладающий
чувством юмора, долго растолковывал, что проводников, поваров и проституток они
вправе нанимать без регистрации, а вот лодочникам, носильщикам и охотникам
обязаны выдавать должным образом оформленные квитанции, иначе рискуют вступить
в конфликт с налоговым управлением. Мазур, не удержавшись, поинтересовался,
почему такие льготы для трех первых категорий. Субъект, ничуть не удивившись,
объяснил, что льгот никаких нет, просто проводникам, поварам и проституткам
обычно платят по твердой, известной фискальным органам таксе, а вот прочие
требуют денежку по договоренности. И в доказательство предъявил длиннющий
циркуляр, любезно предложив перевести вслух на английский, но Мазур отказался.
Управление железной дороги – еще одна закорючка, дающая
некие льготы при путешествии поездом (должно быть, заключавшиеся в том, что их
не станут выпихивать на полном ходу, как, не исключено, поступают с лицами,
льгот не имеющими). Управление речного транспорта – то же самое (видимо, не
имеющих льгот вполне могут выбросить за борт, привязав к ногам колосники).
Некстати оказалось, что в департаменте Чаулуке, который их
поезд будет пересекать на протяжении километров пяти, только что из-за
герильеро введено военное положение, и следует получить в военном министерстве
еще одну закорючку. И они отправились бы туда, как три дурака, но другой
чиновник, слышавший разговор, поправил коллегу: положение объявлено не военное,
а осадное, значит, сеньорам нет нужды тащиться через полгорода в военное
министерство, достаточно заглянуть в главный департамент общественной
безопасности. Мазур едва не расцеловал этого симпатичнейшего человека, но
побоялся, что могут неправильно понять.
Всезнающий Кацуба рассказал, что случаях в трех виной всему
даже не бюрократия, а здешнее национальное своеобразие. Жители республики
делились на гачупино (потомки испанцев), юропо (потомки выходцев из Европы),
чоло (метисы с индейской кровью), кахо (метисы с негритянской кровью). Сие
придавало порой бюрократическим игрищам особую запутанность – подполковник
готов был поручиться, что их лишний раз гоняли по этажам министерства
общественных работ только потому, что некий гачупино внутренне возмутился тем,
что ему нечто смеет «предписывать» некий чоло. А избавивший их от лишней
поездки в военное министерство альтруист и не альтруист вовсе – просто он,
юропо, рад был при посторонних посадить в лужу кичливого гачупино,
перепутавшего военное положение с осадным...
Но вот настал великий миг – они добрели до последнего
бастиона коварного противника, скрывавшегося за невинным названием министерства
природных ресурсов, коему подчинялся «заповедник». Мазур уже ничему не
удивлялся и ничего не хотел – как автомат, шагал по коридору, держа под мышкой
роскошную кожаную папку на молнии. В папке хранились подготовленные
неизвестными спецами подробные материалы, нео-провержимо свидетельствовавшие,
что их хозяин, то есть Мазур, принадлежит к шизанувшемуся племени упертых
фанатиков, свято верящих в летающие тарелки, контакты с высшим разумом
посредством обычного пылесоса и лохнесское чудище. Правда, согласно папке, бзик
у Мазура был несколько иной – он был убежден, что задолго до ледникового
периода на территории Санта-Кроче существовала высокоразвитая цивилиза-ция,
следы каковой он и рассчитывал обнаружить на Ирупане.
Такого позора он еще не испытывал. При одной мысли, что
придется излагать эту галиматью серьезному взрослому человеку, занимающему
немаленький пост, бросало в краску. Но коли уж собака попала в колесо...
А защитник последнего бастиона пост занимал определенно
немаленький, судя по обширной приемной с набором всевозможнейших канцелярских
игрушек и невероятно холеной секретаршей, вряд ли умевшей обращаться и с
десятой частью всего этого. Правда, их в приемной долго не мариновали. Едва
услышав их имена, красотка хлопнула длиннющими ресницами, для порядка постучала
пальчиком по клавишам какого-то никелированного ящичка и объявила:
– Дон Себастьяно Авила вас немедленно примет, сеньоры...
Да, это был дон! Лет шестидесяти, но прямой, как клинок
шпаги, с благородной седой шевелюрой и черными усами а-ля Бисмарк, орденской
ленточкой в петлице безукоризненного черного пиджака и властным взглядом, он не
мог быть простым сеньором – исключительно доном...
Впрочем, прием был не ледяным, а довольно теплым, киска из
приемной, умеренно колыша бедрами, принесла кофе и здешний коньяк. Мазур,
ухитрившись ни разу не покраснеть и не сбиться, кратко изложил суть овладевшего
им безумия и выразил надежду, что обнаружение следов могучей сгинувшей
цивилизации принесет Санта-Кроче мировую известность, не говоря уж о
невероятном подъеме туристской индустрии. Дон Себастьяно слушал все это с
невозмутимостью истинного кабальеро, отнюдь не склонного сразу же хвататься за
телефонную трубку и набирать номер ближайшей психушки только потому, что
собеседник именует себя Наполеоном Бонапартом.
– Ну что же, дон Влад... – задумчиво сказал сановник,
когда Мазур умолк, внутренне сгорая от стыда. – Мы давно уже стали
демократическим открытым обществом, развивающим контакты самого разнообразного
характера, в том числе и, гм... научные. Идея не нова, конечно, ярым приверженцем
подобных взглядов, вернее, самым знаменитым на нашем континенте их приверженцем
был полковник Фосетт, но он пропал без вести, побрекито
[8]
, так
и не отыскав своих затерянных городов... Конечно, места, куда вы направляетесь,
гораздо более безопасны, нежели поглотившие Фосетта джунгли, к тому же на дворе
двадцать первый век... Вам повезло. Еще лет двадцать назад в подобном
предприятии могли усмотреть в угоду политической конъюнктуре в стране и в мире
нечто ужасное и злонамеренное, вроде шпионажа... – Он тонко улыбнулся,
недвусмысленно отделяя себя от авторов подобных версий. – Однако с тех пор
многое изменилось, прежние порядки давно осуждены общественным мнением, невероятно
глупо было бы подозревать нечто подобное – вы собираетесь в места, где
единственными стратегическими объектами на добрых пару тысяч квадратных
километров является парочка полицейских участков да заброшенный еще в сорок
девятом военный аэродром... Иными словами, я полностью разделяю одно из
британских установлений: джентльмен из общества имеет право на любое хобби, не
нарушающее законов, гражданских свобод других и морали...
Он протянул руку к подставке, извлек роскошный «Паркер» и,
секунду помедлив, поставил затейливую подпись на одном из казенных бланков –
последний штрих, завершающий эпическое полотно под названием «Хождение по
бюрократии». Промокнул ее не менее роскошным пресс-папье. Вежливо улыбнулся:
– Вот и все, ваши мытарства кончены...
– Благодарю вас, дон Себастьяно, – сказал Мазур
искренне.
