Торговец кошками приподнялся на цыпочки, зашептал ему в ухо:
– Точно говорю, парни – шпионы. Они тут мне давеча
вкручивали, будто оба из Алабамы, ну прям урожденные, ничего слаще чю-юдного
шта-ата Алабама и не видали... Только выговор-то у них ничуть не южный, выговор
у них Новой Англией отдает за три мили. Кого хотят наколоть? Янки из Коннектикута
и пишется «янки»...
«Интересно», – подумал Мазур. Те же в точности
подозрения зародились у них с Кацубой – парочка им тоже вкручивала мозги насчет
Алабамы, но новоанглийский выговор был стопроцентным...
– Да ну, – сказал Мазур. – Это еще не говорит...
– Это-то как раз и говорит, – заверил янки. – Кто
притворяется, что родом совсем из другого места? Шпионы! Вот вы откуда? Из
России? Ну, а чего ж не притворяетесь, что из Франции? Потому что не шпионы,
ага! Я из Коннектикута, вот и не вру, что из Арканзаса. Потому что не шпион. А
это Лэнгли какое-нибудь, еще влипнешь с ними в неприятность... Ну, рад был
познакомиться, парни, пойду кысок проверю...
Он ловко выщелкнул окурок в щель между планками, нырнул в
купе и склонился над ящиком, нагибая голову вправо-влево, заглядывая в дырочки,
постукивая пальцем, что-то воркуя. Гипотетические шпионы лениво пускали дым,
слившись в привычном объятии… Стандартная американская парочка, незатейливая и
сытая, излучающая спокойную уверенность подданных великой державы, привыкших,
что в любом уголке планеты они и есть номеро уно. Вот только вредной привычке
предаются в открытую – у них сейчас бушует антиникотиновая кампания, мало чем
уступающая отечественной борьбе с зеленым змием образца 85-го, – но это
еще ни о чем не говорит...
Докурив, они почти синхронно выбросили чинарики за окно и
вернулись в купе. Парень тут же принялся задергивать плотные шторы. Мазур успел
заметить, что девчонка, присев на краешек жесткого кресла, стягивает майку,
обнажая кустодиевские перси.
– А наш янки не дурак, – тихонько сказал Кацуба.
– Ты про брехню насчет Алабамы? – спросил Мазур. –
Я и сам засек. Только вряд ли это по нашу душу. И потом, мало ли по какой
причине вашингтонец может себя выставлять алабамцем...
– Ну, во-первых, к т о-т о может и не знать, что мы с тобой
семи пядей во лбу, с маху привязываем акцент к местности. А во-вторых... Есть
соображения посерьезнее. Хоть это и считается заезженной истиной, но народец,
посвятивший себя определенному ремеслу, сплошь и рядом выдают именно глаза. Если
истина насквозь заезженная, это еще не означает, что она бесполезная, отнюдь.
Глаза у этой сладкой парочки мне решительно не нравятся. Потому что оба
постоянно демонстрируют классическое локаторное обшаривание. Вмиг разбивают
окружающее пространство на некие сектора и быстренько изучают взглядом каждый.
Научиться нелегко, а отучиться еще труднее, въедается, непроизвольно
получается...
– Выходит, Кошачий Фредди прав?
– Не знаю, – сказал Кацуба. – Вообще-то такой
тактике учат в первую очередь не разведчиков, а скорее охранников.... Но факт,
что парочка непростая. Гниловатая парочка. Вовсе не обязательно по нашу душу,
но приглядываться стоит. Не люблю непонятных людей в непосредственной близости,
когда отправляюсь на такие вот прогулки...
Вернувшись в купе, они, к нешуточному удивлению, узрели, что
Ольга преспокойно курит, умело выдыхая дым. Прежде ее с сигаретой не видели.
Она, вот чудо, немного смутилась:
– Извините, я кажется, переусердствовала...
– В чем? – спросил Мазур.
– В демонстрации дурного настроения. Простите, но эта ваша
экспедиция и в самом деле на меня свалилась как снег на голову. Есть отчего
фыркать и царапаться. Нет-нет, коммодор, не нужно напускать на физиономию столь
понимающе-циническую ухмылку... Вы в мою личную жизнь не вторгались, но работу
над довольно серьезным проектом пришлось из-за вас отложить.
– Видит бог, мы этого не хотели, – сказал Мазур,
радуясь самой возможности непринужденно поговорить и слушать ее голос.
– Я понимаю. Это все дон Себастьяно. Человек, изволите ли
видеть, старого закала. Работающая, в особенности серьезно, женщина – вздор,
нонсенс, абсурд. Не может такого быть. Следовательно, нарушив ближайшие деловые
планы такой особы, словно бы и не чувствуешь серьезной вины...
– Я понимаю, – сочувственно пробормотал Мазур.
– Сомневаюсь, – строптиво бросила Ольга. – Иначе
не кидали бы то и дело столь иронические взгляды на мою пушку. – Она
дернула подбородком в сторону кобуры с великолепной «береттой». – Если бы
слышали краем уха, как асиендадо воспитывают детей на северо-западных
равнинах...
– Слышал, – сказал Мазур. – «Всадница под бледной
луной»...
– Убогий пример, – отрезала Ольга. – Кое-как
втиснутая в наши декорации классическая мелодрама... хотя, кое-какие верные
наблюдения взяты прямиком из жизни. Подозреваю, дедушка меня впервые посадил на
коня в пять лет как раз оттого, что обожал это чтиво. Конь, правда, был не из
диких, да и полдюжины гаучо верхами сидели наготове... – Она загадочно
прищурилась. – Хотите положить себе яблоко на голову? Честное слово, я его
непременно собью, пистолет пристрелянный, я к нему привыкла.
– Благодарствуйте, – сказал Мазур. – Лично я
всегда считал, что историю про Вильгельма Телля швейцарцы выдумали для
туристов...
– Я серьезно.
– И я. У меня аллергия на яблоки.
– Можно заменить пачкой сигарет. Трусите?
– Перед женщиной в данной ситуации – как бы и не стыдно...
– Не просто трусите, а в глубине души считаете, что девушка
зря расхвасталась. Зря. Я хорошо стреляю, так что не ухмыляйтесь.
– Да нет, я по другому поводу, – признался Мазур. –
Жаль, что не дожил дон Астольфо, побрекито... Вы и в самом деле были бы
подходящей королевой...
Ольга сузила глаза:
– Ах, кто-то уже насплетничал? Конечно же, кроме Авилы, и
некому... Ну, это к лучшему. Кто-нибудь другой на его месте мог и присовокупить
ту старую выдумку, из-за которой я однажды аккуратненько всадила пулю в дерево,
в дюйме от головы одного безответственного болтуна... Вздор. У дона Астольфо
были свои пороки, но педофилии среди них не числилось. Вы со мной согласны,
Лопес?
– Конечно, сеньорита Ольга, – кивнул сержант. –
Ничего подобного. Дамы, к которым он, честно признаться, питал слабость, были,
как бы сказать деликатнее, соответствующего возраста... Между нами, сеньоры,
это был великий человек, что бы про него сейчас ни болтали...
Ольга кивнула с самым серьезным видом.
– Ага, особенно если вспомнить про лагерь в
Мапачильяно... – проворчал Кацуба.
– Вам, большевикам, лучше бы помолчать, – заявила
Ольга. – Вы ведь не станете отрицать, что расстреливали с л о я м и,
сословиями? Когда сама принадлежность к определенному сословию служила
основанием для расстрела. У нас ничего подобного не было. Дон Астольфо был
тиран, согласна, но при нем страдала только конкретная личность, а не
абстрактный представитель сословия...
