– Это вместо машин, – трещал Фредди. – Все время
копаться в шахте – даже крот сбрендит. Вот и заводят лодки, на охоту там,
просто проехаться, покатать... – он сбился, покосился на Ольгу, –
дам, которые тут, гм... обитают. Майк, давай в самый конец, во-он там у них для
приезжих стояночка отведена, а то штраф выпишут, что твоя дорожная полиция, не
посмотрят, что ты полковник и дипломат, на пару сотен баксов взгреют, и ничего
ты не попишешь, везде свои законы... Во-он, сторожка стоит! Приготовсь, сейчас
с нас за стоянку сотенку сдерут... я, конечно, долю внесу, я ж с вами бесплатно
плыл, кой-чем обязан...
Правда, перепутать места для стоянки было бы мудрено – на
столбике красовались две широченных стрелы, старательно вырезанные из фанеры,
указывавшие в разные стороны, с надписями «ПРИЕЗЖИЕ» и «ГОРОЖАНЕ».
Привязав лодку, Кацуба первым прыгнул на причал. За ним
полезли остальные. Из сторожки тут же появилась колоритная парочка – жилистый
старик в джинсах и клетчатой рубашке, шляпа по тулье украшена множеством
крокодильих зубов, на боку кобура с громадным револьвером, и субъект помоложе,
без шляпы, но со столь же впечатляющим ожерельем в три нитки на толстой шее,
давненько нуждавшейся в мыле. Револьвер у него был еще больше.
Мазур огляделся. Рядом со сторожкой торчал щит, а на нем
большими буквами изображено: «ГОРОД ОПАЛОВ. ВСЕ ЗДЕСЬ ИМЕЕТ ХОЗЯИНА. Говорят на
всех языках, но не всегда». Пониже – шеренга знаков, напоминающих дорожные: в
красном кружке – перечеркнутая красным пятерня со скрюченными пальцами,
тянущаяся к кошельку, в двух треугольниках – пистолет и петля. Простенько и
доходчиво...
Старикан отдал честь двумя пальцами и объявил на чистом
английском:
– Дама и господа, имею честь приветствовать вас в Вольном
Городе опалов. Прошу заплатить налог за шлюпочную стоянку – сто долларов.
Помощник, книгу регистрации!
Тот, что помоложе, нырнул в сторожку и тут же выкатился
обратно с толстой конторской книгой и авторучкой. Мазур рассчитывался, Кацуба
тем временем диктовал имена и род занятий.
– Джимми, что за свинство! – возмутился Фред. –
Который раз сюда приезжаю...
– Во всем нужен порядок, – невозмутимо просветил
старикашка. – Пиши, Чарли, – Кошачий Фредди, антиквар, деловая
поездка...
Дипломатические титулы не произвели на него ни малейшего
впечатления. Получив деньги, он немного повеселел, въедливо сообщил, что за
провоз наркотиков полагается моментальная петля, а для дуэлей существует
специально отведенная площадка, и всякое сведение счетов вне таковой карается,
смотря по тяжести обстоятельств, либо кнутом, либо опять-таки петлей.
Добросовестно подумав, что бы еще рассказать приятного, поскреб в затылке и
вкрадчиво спросил:
– Сами пойдете искать мэра, дама и господа, или Чарли вас
мигом проводит за десяток баксов?
– Сами найдем, – сказал Фредди. – Во-он туда...
– Ага! – фыркнул старик. – Это в прошлый раз ты
там мэра застал, а теперь мы новую мэрию построили...
– Ладно, я заплачу, – сказал Мазур. – Слушайте, а
как, интересно, понимать эту вот фразу – говорят на всех языках, но не всегда?
– Да просто понимать, – пожал плечами старикан. –
Когда есть тот, что знает язык, тогда и говорят, а когда нету – уж не взыщите.
Был тут у нас один, на малайском говорил, только его в шахте засыпало,
соответственно, по-малайски больше говорить некому. Простые дела.
– А по-русски? – поинтересовался Мазур.
– Запросто, – обрадовал старикан. – Русских у нас
с дюжину... – Он напрягся, пошевелил бледными губами: – Даже меня научили
по-вашему здороваться... йоб твайя матсь! Растуй, писта!
Мазур покосился на Ольгу, но она, похоже, не поняла.
– Пошли? – предложил Чарли. – А что в сумках-то
брякает?
– Пустяки, – сказал Мазур. – Автоматов парочка,
штурмовые винтовки там, всякая мелочь...
– А... – невозмутимо сплюнул Чарли. – Только чтоб
в поселке – ни боже мой! А то чихали мы на дипломатов...
Первого аборигена, вроде бы занятого честным трудом, они
увидели, едва спустившись с причала. Правда, труд его выглядел весьма даже
странно: абориген сидел на окружавшем вход в «шахту» земляном валу у собранного
на живую нитку деревянного ворота – и старательно лизал языком бугристый кусок
буро-желтой породы. Вид у него был серьезнейший, сосредоточенный.
– Вот, любуйтесь, – с ухватками заправского гида
сообщил Чарли. – Человек только что добыл перспективный образец и сейчас
его проверяет по единственному возможному здесь методу... Эй, Гуди, язык
покажи!
Абориген, без всякого интереса покосившись на визитеров, на
пару секунд высунул язык – такое впечатление, стертый до дыр, распухший. Потом
показал свою каменюгу – на буро-желтом боку влажно отсвечивало черное.
– Опал, – пояснил Чарли, двигаясь дальше. – Нас
так все и зовут – «стертые языки». Языком надежней всего, чутье какое-то даже
прорезается... Только еще неизвестно, что там у него за опал. Может, он
цельный. А может, его породой прорезало, и не стоит он ни черта... Тут уж нужно
к шлифовальщику... – Он достал из кармана грязных джинсов спичечный коробок. –
Вона что из путних получается...
В коробке лежало с дюжину ограненных черных камней,
искрившихся загадочным блеском.
– Сколько стоит? – поинтересовался Кацуба.
– Черта с два я их кому продам! – сказал Чарли, глядя
на свои камни, как завороженный. – Черта с два! Пошли... Вот тут у нас
достопримечательность. Художник живет. Когда нечего делать, разрисовывает, что
попадется под руку. Нет, давайте обойдем, мы с ним вчера подрались, вот меня и
сунули на неделю в помощники к Джимми, а ему по заднице влепили десять
горячих... Художества и отсюда видно. Во-он...
Торцовые стены трех стоявших рядком лачуг были украшены
яркими картинами, выполненными в манере, крайне смахивавшей на старый добрый
соцреализм: Билли Клинтон с женским лифчиком во рту, Карл Маркс с долларовой
бумажкой во рту, сексапильная блондинка, а во рту такое... Мазур ускорил шаг,
но Ольга прошествовала с самым невозмутимым видом. Чего в ней Мазур не
подметил, так это ханжеского пуританства.
Он с нешуточной радостью подтолкнул локтем Кацубу, когда
увидел в конце одной из здешних «авенид» забрызганный грязью джип. Карта не
врала, отсюда и в самом деле ведет проезжая дорога, а значит, можно нанять
машину, выбраться на «Карретера Панамерикана», Панамериканское шоссе, а там уж
легче легкого попасть в Барралоче... Правда, судя по виду джипа, дорога
немногим отличается от русских проселочных.
Мэрия, украшенная большой вывеской «Мунисипалидадо»,
оказалась самым большим зданием поселка – во всяком случае, среди тех, что они
уже видели. Вообще-то она больше походила на длинный дощатый барак с крышей из
рифленого железа – однако построенный на совесть, по здешним меркам чистый
Капитолий... Три окна застеклены, а остальные завешаны противомоскитными
сетками.
