Тщательно запер дверь снаружи, чуть ли не бегом вернулся в
номер Мазура.
– Слушай, – сказал поспешавший следом Мазур. – Он
же наверняка половину утаил из того, что ему известно, а вдобавок навешал лапши
на уши, сколько мог...
– Не сомневаюсь, – кивнул Кацуба. – Вот только
проверить его никак нельзя, нет физической возможности. Не везти же с собой в
Барралоче? Выход на связь для нас не предусмотрен, я попросту не знаю, где
сейчас милейшие дон Херонимо и Франсуа... А этим хитрым телефончиком все равно
не воспользуешься. Руку даю на отсечение, там предусмотрен код-замок, нажмешь
не те кнопочки, а она, паскуда, если и не взорвется, то уж точно автоматически
пошлет сигнал тревоги, сталкивался я с такими хитрушками, да и ты, наверное,
тоже...
– Тогда? – спросил Мазур.
– Ноги делать пора, вот что. Я ведь слышал не только его
болтовню по телефончику... Он, декадент, позвал одного из мальчишек, индейца,
дал денег, дал записочку, велел отнести какому-то Мишелю... Мишель, конечно,
его здешняя связь... Я не великий знаток индейских наречий, но незамысловатый
разговор пойму... И что делать? Допрашивать мальчишку? Искать этого Мишеля?
Брать в оборот? Это сколько же мы потеряем времени при весьма сомнительных
шансах на успех... К черту частности. Меня интересует одно: вышли уже янкесы к
Чукумано или пока нет. И что они еще придумают, чтобы нас остановить. Нужно
спешить в Барралоче, там соберем военный совет, обкашляем новую ситуацию...
Короче, я бегу нанимать машину, а ты в темпе собирайся и убеди Беатриче, что
нам необходимо побыстрее отсюда исчезнуть. Придумай что-нибудь убедитель-ное –
кто-то тебе сболтнул об агентах герильеро, обозленных за неудачу на пароходе...
Кто-то видел неподалеку от поселка подозрительные катера... Ну, что тебя учить?
Аллюр три креста! – Он усмехнулся. – И постарайся быть убедительным,
ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось? Если что, за шкирку – и в
машину, без церемоний, потом, мол, объясним!
Он пинком придвинул к Мазуру полупустую огромную сумку,
ободряюще хлопнул по плечу и выскочил за дверь.
Обошлось как нельзя лучше. Мазур решил не мудрствовать
лукаво и не выдумывать сложностей – перехватил выходившую из душа Ольгу и
сообщил попросту, что подвернулась возможность уехать сию минуту, иначе, кто
знает, еще пару дней не удастся нанять машину. Ольга, отнюдь не горевшая
желанием и дальше пребывать посреди местной романтики, чмокнула его в щеку,
обозвала «совершенством» и умчалась паковаться. Наконец-то закопошился персонал
в лице тетки Доры и обоих юных индейцев – что только прибавило нервотрепки, у
них могли оказаться запасные ключи от немудреных замков, Фредди могли
обнаружить... впрочем, Кацуба наверняка успел придумать что-то и для такого
варианта. В самом деле, заявить, что этот хренов антиквар спер у них пачку
баксов, – и пусть отбрехивается...
Повезло. Персонал не выражал никакого желания убираться в
спартански обставленных номерах, более того – кое-как кумекавшая по-английски
тетка Дора откровенно обрадовалась, узнав от Мазура, что они уезжают, и
завтрак, таким образом, готовить не обязательно. Однако ухитрилась выманить у
него десять баксов в виде чаевых – Мазур отдал банкноту, движимый не столько
добротой, сколько желая побыстрее ее спровадить, пока Фредди не попытался
привлечь к себе внимание доступным ему нехитрым арсеналом средств – например,
звучно колотясь башкой о тонкие дощатые перегородки...
Появился Кацуба – на видавшем виды «лендровере», судя по
виду, помнившим еще Черчилля в роли премьер-министра. Раритетом управлял
толстяк с густой бородищей и совершенно стертым языком, определить его
национальность с ходу не представлялось возможным, но по-английски болтал
бегло.
В дальний путь тронулись, практически не привлекая к себе
внимания, без толпы провожающих. Только тетка Дора помахала с крыльца, громко
помянула Сан-Кристобаля (сиречь святого Христофора, старинного покровителя
странствующих и путешествующих), потом крикнула вслед:
– Buen viaje, muchachos!
[26]
Индейцы же в полном соответствии с национальной традицией
смотрели вслед «лендроверу» философски-отрешенно: были белые, и не стало белых,
к добру это или к худу, quien sabe?
Машина ловко петляла меж лачуг, хижин, палаток, дощатых
домиков и бесчисленных «бокаминас». Понемногу начинался трудовой день, кого-то
опускали в сырую глубину с помощью скрипучего ворота, как все они здесь,
хлипкого и ненадежного, кто-то, пытаясь придать себе энтузиазма, прочищал
глотку виски прямо из горлышка, кто-то готовил еду на коптящем примусе,
совершенно таком же, на каком бабушка Мазура лет сорок назад варила варенье.
Убытие странников никто не считал событием мирового значения – большинство и
ухом не повело.
А вот на выезде из поселка их взорам нежданно-негаданно
предстал советник мэра по культуре, его светлость герцог. Он явно поджидал
именно их – махнув рукой, шагнул навстречу.
– Ну? – неприязненно спросил Мазур, сидевший рядом с
водителем.
Герцог откашлялся, прочищая горло, приосанился – насколько
это было возможно для субъекта в штопаных джинсах, мятой клетчатой рубашке и
грязных кроссовках – и сказал:
– Господа, мне было бы очень неприятно, сохрани вы о нашем
поселке дурные воспоминания...
– Помилуйте, с чего бы вдруг? – картинно изумилась
Ольга. – Вы здесь так любезны и гостеприимны, а ваши обычаи исполнены
романтики и гуманности...
– Мисс, это был розыгрыш, – сказал герцог. –
Согласен, весьма дурацкий, особенно с вашей точки зрения... Выражаясь
высокопарным языком чистой науки, маргинальные сообщества порой не знают удержу
в своих шутках и розыгрышах, придавая им определенную жестокость. С тем, что мы
маргиналы, никто здесь не возьмется спорить, даже не зная этого слова...
– То есть?
– Мы скверный народ, мисс, – сказал герцог. – С
беспутным прошлым, неприглядным настоящим и туманным будущим. Порой попадаются
такие индивидуумы, что решительно отказываешься понимать, каковы же были
намерения Творца... Однако, мисс Ольга, мы все же не настолько оскотинились,
чтобы в с е р ь е з принуждать приличную девушку выбирать кого-то из здешних
Калибанов... Простите, это был не более чем розыгрыш. Отличное средство сбивать
спесь с самоуверенных столичных фанфаронов, явившихся с брезгливым любопытством
поглазеть на нас... Самое интересное, все почему-то мгновенно начинают верить,
что мы выдвигаем э т и требования всерьез – понятно, чего же еще ожидать от
питекантропов, роющихся в кротовьих норах... Вы бы видели иные сцены – и на
колени падали, и пачкой крупных купюр трясли... – Он поклонился
Мазуру. – Что ничуть не умаляет вашей решительности и смелости, полковник.
Вы-то думали, все всерьез... Согласен, это жестоко, но почему мы должны были
лишать ребят зрелища? Немного подрались, получили по морде, дали по морде... Я
не хочу унижаться, клятвенно заверяя на коленях, что с вами сыграли шутку, но
поверьте, так оно и обстояло... Во всем этом были и свои положительные эмоции,
не так ли? Показать себя настоящим мужчиной в глазах столь очаровательной
женщины – что может быть приятнее?
