– Куда?
– Искать брухо. Колдуна. На всякой уважающей себя ярмарке
должен отыскаться хоть один индейский брухо. Что, разве не интересно?
– Да как тебе сказать... – пробормотал Мазур.
Не то чтобы он боялся колдунов, но, немало их повидав в
разных экзотических уголках, давно сделал вывод: черт их знает, как это у них
получается, но если предсказывают, сволочи, все непременно сбудется рано или
поздно, и ты лишь п о т о м поймешь – вот оно, сбылось...
– Ага! – всмотрелась Ольга поверх голов. – Вон он,
расселся...
Брухо, как оно и полагается, оказался невидным старичком с
морщинистой физиономией, делавшей его похожим на щенка шарпея, – сплошь
волнообразные выпуклости, вид прямо-таки марсианский. В одежде ни малейшего
влияния городской моды: штаны до колен, домотканая куртка, шапочка-монтерос, на
плечах – пестрый женский шерстяной платок с бахромой, Мазур много таких видел
на индеанках.
Старый стервец, похоже, знал себе цену, всем видом
показывая, что он не какой-то там ярмарочный брадобрей или шорник. Словно и не
видел остановившихся перед ним Ольгу с Мазуром, уставясь в неведомые дали.
– А он ничего такого не наглотался? – спросил Мазур,
вспомнив самую известную парочку наркоманов – Карлоса Кастаньеду и его пастыря
дона Хуана. Кацуба говорил, где-то по этим местам они и болтались со своими
галлюциногенными грибами...
– Есть волшебное средство... – сказала Ольга.
Наклонилась и положила рядом со стоптанным ботинком синюю
кредитку, свернутую по-здешнему: сначала поперек, пополам, потом так, что
получается неправильный треугольник.
И точно, будто за ниточку потянули: старикашка мгновенно
вернулся из неведомых астральных миров, денежка исчезла после небрежного
мановения руки. Колдун достал мешочек, высыпал перед собой пригоршню крупных
камешков, извлек некое подобие блестящей миниатюрной кочерги и выжидательно
занес свой серебряный магический жезл – похожий скорее на крючок для снимания
обуви – над камешками.
– Тебя предсказания судьбы интересуют? – спросила
Ольга, понизив голос.
– Нет. – Поколебавшись, он честно добавил: – А то
предскажет что-нибудь такой вот экстрасенс, а оно потом и сбывается в самый
неподходящий момент...
– Ага, значит, веришь?
– Кому как и смотря когда, – проворчал Мазур. –
Шарлатанов среди них хватает...
– Вот и проверим. Пусть-ка угадает, кто ты такой...
Она что-то сказала старику, и тот принялся своей серебряной
кочерыжкой катать камушки по какой-то непонятной системе – будто играл сам с
собой во что-то напоминавшее гольф или, подобно Чапаеву, строил военные планы с
помощью картошки, кою камушки с успехом заменяли. Мазур наблюдал критическим
оком.
Камушки, наконец, образовали некое подобие узора. Старик
закачался над ними, безучастно выплевывая непонятные короткие фразы: даже
Мазур, не владевший испанским, сообразил на слух, что брухо обильно вкрапливает
в свою тираду индейские словеса.
– Ну, так... – сказала Ольга, слегка
посерьезнев. – Знаешь, кто ты такой? Соляной человек. Соленое море и
соленая кровь – вот что ему в первую очередь камни вещают, все остальное уже
детали...
Мазур поджал губы. Что ж, совпадало...
– Совпадает, а? – сделала тот же вывод Ольга. –
Как нельзя лучше подходит для военного моряка...
– Если только ты мне правильно переводишь. Вдруг разыграть
хочешь?
– Обижусь... Серьезное дело, розыгрыши неуместны...
Старикашка вновь заклекотал, уставясь на Мазура, делая пассы
кочерыжкой.
– Так-так... – прислушалась Ольга. – Горный
индейский диалект, чтоб ему провалиться, половину по смыслу угадывать
приходится, но более-менее ясно... Ага. Он говорит, что ты всегда достигаешь
своей цели, конец пути увенчивается победой...
– Это понятно, – кивнул Мазур. – Клиент должен
выслушать не один комплимент, та же механика, что и у цыганских гаданий.
– Погоди-погоди... А ты знаешь, все не так просто. Он тебе
не комплименты делает. – Ольга произнесла пару фраз, выслушала
ответ. – Скорее констатирует факт... и особо подчеркивает, что
постоянное... гачилато, гачилато... ага! Постоянное достижение победы,
достижение цели еще не означает удачи и счастья, а иногда прямо противоположно
таковым... Счастье – это еще не обязательно победа, вовсе не обязательно,
потому что... потому что соль горька, а в тебе слишком много соли, победа – это
соль, а счастье – золото, вкус золота сладок... дальше пошли дебри первобытной
горной философии... Таков приблизительный смысл. Есть в этом толк?
– Ну, похоже... – признал Мазур.
– Как насчет предсказаний? Говорит, самое время к
предсказаниям переходить...
– Не стоит, – сказал Мазур решительно. – Не
хочется.
– Боишься?
– Не подначивай. Сама лучше попробуй.
– А вот попробую!
Она что-то спросила – и камушки вновь начали выписывать
загадочные вензеля под толчками серебряной кочережки. Быстро образовали новый
узор. Старикан закачался, задекламировал.
– Bueno, como no?
[27]
– усмехнулась
Ольга, не удосужившись перевести Мазуру свою реплику.
И тут же напряглась, подобралась, как пантера перед прыжком.
Выслушав еще пару фраз, подняла ладонь, что-то властно сказала. Колдун с
невозмутимым видом развел руками, склонил голову, вернее всего этот жест можно
было истолковать как заверение: я, собственно, и ни при чем, камни правду
говорят...
Бросив ему еще одну кредитку, Ольга подхватила Мазура под
руку и решительно повела прочь.
– Что он такое сказал?
– Глупости, – энергично отмахнулась она. – Философ
чертов... Всякая чепуха.
Судя по ее виду, она решительно не собиралась делиться с
Мазуром открывшимися откровениями, а настаивать он не стал, прекрасно понимая:
проверить ее, если соврет, невозможно...
– Зайдем в парк? – предложил он, когда они покинули
ярмарку через вторые ворота. – Тень, прохладно, вон сколько народу...
– А ты присмотрись. Ничего не замечаешь?
Он добросовестно присмотрелся и ничего необычного не заметил
– отсюда видно было, что вдоль высокой решетчатой ограды безмятежно гуляют
люди, и по дорожкам парка гуляют люди, в приятной прохладе...
– Где твоя наблюдательность, моряк? – хмыкнула Ольга,
уже, кажется, забывшая о колдуне. – За оградой гуляют одни молодые. Потому
что внутрь им не полагается. Есть старая традиция: в парк могут входить
исключительно женатые и пожилые. Лет триста, говорят, обычаю. Мы с тобой не
женаты... но, может, ты себя пожилым чувствуешь? Тогда – милости прошу, поброди
в тени, а я тут подожду...
