– Сеньор полковник, приношу извинения за прискорбное
недоразумение. Прошу вас, пройдемте к начальнику...
Мазур, инстинктивно приняв боевую стойку, пытливо в него
всматривался, пытаясь угадать, нет ли тут подвоха. Так и не определив, в чем
подвох может заключаться, кивнул:
– Идите впереди.
– Разумеется, полковник... Простите, это так прискорбно...
Мазур вышел следом за ним. Коридор пуст. В распахнутую дверь
камеры напротив видно, как лежащего на полу американца живенько освобождают от
содержимого карманов. Пожалуй, и в самом деле произошли молниеносные
изменения... Быстро шагая за провожатым, Мазур д е р ж а л окружающее, был
готов, если вдруг откуда-нибудь бросятся, сорвать у штатского с плеча автомат и
устроить панихиду с танцами.
Обошлось. Быстрыми шагами пересекши двор, они оказались в
длинном коридоре, где царила обычная полицейская суета: кто-то бежал с
толстенной папкой, на кого-то орали, волоча за наручники, кто-то качал права,
судя по интонации... Следом за штатским Мазур поднялся на второй этаж. Штатский
распахнул перед ним высокую дверь, чересчур роскошную для стандартного
кабинетика обычного офицера.
В самом деле, просторный кабинет был обставлен не без
претензий на начальственную роскошь. У восседавшего за столом сеньора
(благородная седина на висках и пронзительный взгляд ищейки) на погонах сверкал
рядок золоченых штучек, а весь воротник покрыт шитым золотом плетением.
Кроме него, явно хозяина, здесь были еще трое. Верзила в
штатском, в непроницаемых черных очках, сложив руки на груди, прислонился
плечом к притолоке, а посреди кабинета, воинственно уперев руку в бок, стояла
Ольга – растрепанная, прекрасная, злющая, бурлящая – и орала на
лейтенанта-оборотня, имевшего столь бледный вид, словно он вот-вот должен был
упасть в обморок.
Принюхавшись, Мазур убедился, что лейтенант вульгарно
напустил в штаны, – ширинка мокрая, капает, ничего не скажешь, круто...
Увидев Мазура, она облегченно вздохнула и, не выказывая ни
малейшей нежности – вряд ли могла так скоро перестроиться, – сварливо
спросила:
– Живой? Цел? Они тебе ничего не сделали?
Он покачал головой. Ольга вновь принялась за лейтенанта,
закончила спокойнее, но с нескрываемым злорадством, длинной фразой, от которой
он стал крениться набок, – но верзила, проворно его уцапав за локоть,
вытащил в коридор.
Потом седой – сеньор бригадный комиссар полиции – долго и
цветисто извинялся перед Мазуром, выражая искреннюю надежду, что сеньор
дипломат не станет возводить сие прискорбнейшее исключение, из ряда вон
выходящий случай, в некую систему. Мазур слушал его не то чтобы благосклонно –
попросту устало, желая одного: чтобы заткнулся побыстрее.
Потом им со столь же высокопарными оборотами вернули оружие
и документы. Потом приглашали на вечерний ужин, снова заклинали не таить обиды
и не терять веры в цивилизованность республики Санта-Кроче вообще и ее полиции
в особенности.
Мазур механически кивал, обещая не возводить исключения в
систему, не таить обид, не терять веры и даже прийти на ужин в смокинге. Через
четверть часа их, слава богу, отпустили восвояси.
– Они тут предлагают довезти до отеля на их машине, –
сказала Ольга. – А?
– Пешком дойдем, – сказал Мазур, испытывая отвращение
ко всему, связанному с полицией. – Вряд ли молния дважды ударит в одно и
то же место...
– Вот и я так думаю. – Ольга взяла его за руку, нежно и
заботливо. – Бедный ты мой, обопрись на меня...
– Ты что? – Мазур освободил руку. – Я в порядке...
– А мне показалось – бледный.
– Будешь тут... Что случилось?
– То, чего и следовало ожидать, – фыркнула
Ольга. – План у них, откровенно признать, был чистейшей авантюрой.
Затащили они меня в какую-то комнатушку, лейтенант стал орать, что изнасилуют
на всех четырех этажах, если я тебя не уговорю с ними сотрудничать. Дурак, ему
бы меня в подвал какой-нибудь запихнуть, а он – на второй этаж... Я и
завизжала, не знаю уж, во сколько децибел. Ну, в конце концов, кто-то сунулся
посмотреть, с кого это сдирают шкуру, я начала вопить, что работаю секретарем у
иностранного дипломата... короче, дальше все было не так уж сложно... Что от
тебя-то хотели?
– Знаешь, дон Себастьяно был прав, – сказал Мазур,
тщательно подбирая слова. – Из меня и в самом деле пытались выбить полную
информацию об экспедиции. Определенно конкуренты той финансовой группы, которую
дон Себастьяно представляет... ведь так оно обстоит, а?
– Ну конечно, – безмятежно сказала Ольга. – Иначе
к чему все интриги? Он – член правления «Барридадо Куинес», если контракт
достанется им, прибыли будут огромными...
«Вот и ладненько, – подумал Мазур. – Вот все и
устроилось, и не надо врать дальше. Вряд ли те, кто теперь раскалывает лейтенанта
и Смита, посвятят Ольгу в результаты своих изысканий... Ч-черт, а если Смит
начнет всерьез колоться? Вот это так опаньки. Если они вытрясут из него, кто
такие на самом деле сеньор Влад и сеньор Мигель... Ну, предположим, какое-то
время пройдет, пока эта информация из полиции пропутешествует в контрразведку,
бюрократия и здесь скажет свое веское слово, и все равно... Нужно побыстрее
убираться отсюда. Из этого гостеприимного города».
– Нужно побыстрее убираться отсюда, мне кажется, –
вслух повторила Ольга его невысказанные мысли, так что Мазур вздрогнул.
– Что?
– Пора убираться. Мало ли что конкуренты «Барридадо Куинес»
могут еще подстроить. Концерн не бедный, возможности есть... А ты
молодец. – Она обняла Мазура прямо посередине тротуара и поцеловала в губы. –
Я больше всего боялась, что ты на них кинешься, могли и выстрелить... Сейчас
поймаем такси, залягу в ванну, смыть следы от лап... Слушай, а снаряжение вам
уже доставили?
– Еще не знаю, – сказал Мазур чистую правду. –
Может, пока мы с тобой столь бурно развлекались, и прилетел уже специалист...
И таково уж было везение Мазура, что он, вылезая первым из
старенького такси у парадного входа в отель, увидел, как из машины поновее,
белого «игуасу», выбирается дон Херонимо, и швейцар уже нацелился на его чемодан.
Разумеется, Мазур соблюл конспирацию и резидента не узнал.
Глава 3
Указующий перст полководца
В Латинской Америке, как нигде, любят в обиходе сокращать
названия своих городов. Сантьяго-де-Чили – Сантьяго, Буэнос-Айрес – попросту
Байрес, Барралоче – Баче. И так далее, любой знаток может пополнять список до
бесконечности. Мазуру пришло в голову: если распространить эту традицию и на
имена, дон Херонимо будет смотреться весьма даже пикантно – для человека
понимающего...
Но внешне он, конечно, своих фривольных мыслей не выказывал.
Говорил сухо и четко, как подобает на серьезном военном совете:
