Появился Хименес, досадливо выругался:
– Сообщают часовые по периметру – на юге и востоке
неподалеку от стены, в лесу, замечены группки вооруженных людей, стволов по
полдюжины в каждой... Скверно...
– Так, – сказал Мазур. – Ну а если плюнуть на
мужское самолюбие и обратиться по радио к силам правопорядка? У вас наверняка
есть такая возможность.
– Коммодор, не всегда имеет смысл впутывать... Слезы
Христовы! Колдун вы, что ли?!
Как в голливудском фильме: заливисто трубит медный рожок,
из-за холмов на полном галопе азартно вылетает доблестная кавалерия Армии
Ю-Эс-Эй, гнусные отрицательные индейцы с воплями разбегаются кто куда...
«Индейцы» и не думали пускаться прочь – но изумлены были,
сразу видно, до глубины своей поганой души, сбились в кучу у джипов, ошарашенно
таращась на дорогу.
Прямехонько к ним приближалась внушающая уважение колонна –
впереди пятнистый бронетранспортер, трехосный «оркас» чилийского производства,
башенка с двадцатимиллиметровой пушкой градусов на двадцать повернута влево,
как раз в сторону гараевой компании. Темно-зеленый «хаммер» с брезентовым
верхом, еще один «хаммер», за ним открытый грузовик, набитый тигрерос, – и
замыкает кавалькаду еще один «оркас» с несколькими парашютистами на броне. Рев
дизелей, густые сизые выхлопы... А если проедут мимо? Откуда им знать?!
Нет, если уж кавалерия появляется, то ошибок не делает...
Мазур прижал бинокль к глазам. Передний «оркас» проехал метров на двадцать
дальше крайнего джипа, остановился, за ним, строго соблюдая интервал,
затормозили все остальные. Из «хаммера» неторопливо выбрался офицер... Мазур и
не предполагал, что когда-нибудь вознесется на седьмое небо от радости при виде
капитана Эчеверрии, к которому, вдобавок по всему, еще и втихомолочку ревновал
Ольгу...
Эчеверриа, собственной персоной, неторопливо стянул черные
кожаные перчатки, огляделся с наигранным безразличием, твердо ставя ноги,
направился к воротам, словно бы и не замечая примолкших провинциальных
гангстеров.
Черный джип стоял прямо у него на пути. Чуть
приостановившись, Эчеверриа небрежно махнул перчаткой, приказывая очистить
дорогу. Никто и не почесался. С той же непроницаемой физиономией капитан поднял
левую руку, махнул указательным пальцем.
Раскатисто пролаял пулемет броневика. Метрах в трех левее,
прямо меж двумя джипами, земля так и брызнула от ударов крупнокалиберных пуль.
Вот теперь ребятишек проняло, кто-то опрометью кинулся к машине, завел, задним
ходом рванул с места так, что едва разъехался с синим «блейзером».
Удовлетворенно кивнув, капитан глянул на часы и бросил
несколько коротких фраз. Мазур видел в бинокль его выжидательно приподнятую
бровь. Из кузова выпрыгнул сержант в лихо сбитой на затылок каске, прошелся
вдоль колонны с видом обученного волкодава, готового по первому свистку хозяина
перехватить указанную глотку.
Гараевские молодчики, толкаясь и тесня друг друга, кинулись
по машинам. Одна за другой они выворачивали на дорогу, на полной скорости
уносясь в ту сторону, откуда колонна приехала.
Привратник распахнул калитку – очень возможно, без команды.
Глядя в спину капитану, потянулся к телефону.
– Пойдемте, – сказал Хименес, выслушав рапорт.
Они спустились как раз вовремя, чтобы встретиться с
капитаном у нижней ступеньки. Эчеверриа – как и в прошлый раз, выбритый до
синевы, с тем же значком на лацкане – небрежно бросил ладонь к козырьку
пятнистого кепи:
– Что-то вы вспотели, Хименес... Добрый день, сеньор
коммодор. Надеюсь, вся ваша экспедиция в добром здравии?
Мазур чуть растерянно кивнул.
– Подумать только, какие тернии встречаются на дороге у
господ естествоиспытателей... – протянул Эчеверриа невозмутимо. –
Никак им не дают нормально работать, вырывать у природы тайны доадамовой
истории... Хименес, это не вас ли зовут из дома? Вас-вас, вы просто не
расслышали...
Помявшись, Хименес ушел в дом. Эчеверриа, глядя сквозь
Мазура, небрежно сказал:
– Идите и в темпе собирайтесь – я о всех... Поедете с
колонной в Барралоче. Если сеньора Сальтильо еще спит, что ж, придется вам
попрощаться с нею через прислугу. Не тот случай, чтобы скрупулезно соблюдать
этикет... Ну, что вы стоите?
Мазур, чересчур обрадованный, чтобы обижаться на приказной
тон, повернулся и заторопился к особняку.
Глава 8
Пять минус два – три или ноль?
Взлетная полоса – вполне современная, залитая бетоном без
малейших трещинок – примыкала к самому бедняцкому району Барралоче. Широкий
пояс лачуг и хибар тянулся далеко, до самых холмов, плавными темно-синими
изгибами вздымавшихся вдали. Правда, на взгляд Мазура, выглядел этот пояс
нищеты несколько странно: практиче-ски над каждой неописуемой хижиной,
окруженной грудами мусора, худыми собаками и голыми ребятишками, торчала
телеантенна-тарелка.
– Из цикла «парадоксы и гримасы», – пояснил Кацуба,
поймав его недоуменный взгляд. – Единственное окно в мир – народец-то
поголовно неграмотный, ящик им все на свете заменяет...
– В Бразилии то же самое, я видела, когда была на карнавале, –
сказала Лара.
Она стояла между Франсуа и Кацубой, прямо-таки приплясывая
на месте от нетерпения и волнения. Трудами Франсуа и его, судя по всему,
безразмерного кошелька Лара выглядела теперь, как модель с обложки престижного
журнала, и эти недешевые шмотки носила, сразу видно, с привычной небрежностью.
Смотрелась она ослепительно, что уж там, с трудом верилось, что совсем недавно
уныло блистала на съемках домашнего порнофильма, а потом получала от
благородных спасителей смачные пощечины и словесные выволочки. Отнюдь не
Золушка, скорее принцесса из какой-то другой сказки, выставленная злой мачехой
в темные леса, но в конце концов согласно сказочным законам полностью
восстановленная в правах. Сегодня с утра она даже держалась совсем иначе,
перестала язвить, хныкать и хамить, так что Мазур давненько уже взирал на нее
без раздражения.
– Ага! – сказал Кацуба. – Вона-вона чешет... Этот?
Лара встрепенулась.
– Он, – сказал Франсуа, всмотревшись.
Белый самолетик, заходящий со стороны солнца, коснулся
бетонки в дальнем конце полосы, пронесся по ней, сбрасывая скорость, с мощным
свистящим лопотаньем подрулил и остановился метрах в двадцати от них. Небольшой
«фалькон», рассчитанный на десяток пассажиров, дорогостоящая игрушечка
серьезных дядей. «Деньгами пахнет, – оценил Мазур. – Большими...»
Кусок выпуклого белого борта – Мазур обратил внимание, что
на самолете не было никаких опознавательных знаков, если не считать логотипа
фирмы-изготовителя – распался на две половины, откинувшиеся вверх и вниз,
нижняя превратилась в короткий трап. По нему тут же сыпанули четверо молодцов в
безукоризненных костюмах, модных галстуках и темных очках, рассредоточились в
темпе, перекрывая подступы. Торопясь значительно менее, по трапу спустился
пятый, в отличие от бодигардов выглядевший представительнее.
