Все-таки в зеркало пришлось посмотреть.
Ничего особенного, по крайней мере на лице ее сегодняшнее
ДТП никак не отразилось — не было ни ссадин, ни царапин, все в порядке. Только
глаза красные от того, что ревела. Нужно будет положить на них по куску
капусты. Бабушка Настя всегда говорила, что «капустный лист красноту
разгоняет».
Хотя какое это имеет значение! Можно подумать, что на работе
кто-нибудь заметит ее красные глаза!
В любимом халате она выглядела толстой и бледной — зря
все-таки смотрелась в зеркало! Теперь весь вечер станет думать, отчего она
такая толстая. Вроде и ест немного, и на работе все время, а там есть некогда,
и сахара в чай кладет всего одну ложку, а Вика Горина по три, и все равно
стройная, легкая, быстроногая…
Почему жизнь так несправедлива?
На ужин была курица с рисом, и, расстроенная от того, что
такая толстая, Варвара съела все до крошечки, хоть и обещала себе, что все есть
не станет, а половину оставит на завтра. Теперь, когда пятьсот рублей придется
вычеркнуть из бюджета, такая экономичность была бы весьма актуальной.
Усевшись в комнате с большой кружкой чаю — сахара всего одна
ложка! — она стала думать.
Сегодня у них в офисе произошло «несчастье».
Посетитель, незаметного вида молодой человек с портфелем,
приходил уже в третий раз. Шеф неизменно принимал его, когда бы он ни появился,
и Варваре это казалось странным.
Шеф не принимал никого, не помурыжив известное время в
приемной. Такой у него был стиль работы. Очевидно, он считал, что принимать
посетителей в назначенное время — дурной тон, который не к лицу большим
начальникам. Шеф считал себя большим начальником, и в приемной у него
собирались очереди, как к утренней бочке с молоком в советские времена. Однако
этот молодой человек проходил в кабинет сразу, едва Варвара о нем докладывала.
У него была странная фамилия. Лиго Петр Борисович, вот как
его звали.
Сегодня он опять пришел и опять был приглашен в кабинет, как
только Варвара произнесла в селектор его фамилию. Минут через десять шеф вызвал
Варвару и неприятным голосом попросил кофе. С Варварой он всегда разговаривал
неприятным голосом. Не потому, что на самом деле был ею недоволен, а потому,
что быть недовольным секретаршей тоже считал хорошим тоном.
Варвара принесла кофе.
Петр Борисович Лиго сидел на диване, и у него было
напряженное лицо. Руки стиснуты на одном колене. Он старался приветливо
улыбаться Варваре и делал это как-то на редкость неубедительно. Наоборот, она
даже посмотрела повнимательнее, что это с человеком, почему он корчится. Вскоре
Петр Борисович неожиданно выглянул в приемную и попросил у Варвары пепельницу.
Изумленная Варвара вскочила с места, пронеслась к «хозяйственному отсеку» —
ниша в стене, загороженная решетчатой ширмочкой, — и отыскала пепельницу.
Пепельница была чистая, но мокрая, и, рассыпав от усердия и спешки кучу
салфеток, Варвара яростно протерла ее до скрипучей сухости и подала постно
дожидавшемуся Петру Борисовичу.
Потом еще раз вошла — начальник приказал забрать грязные
чашки и подать чистые вместе со свежим кофе. На часы она не смотрела, но со
времени первой подачи кофе прошло, наверное, с полчаса.
Петр Борисович Лиго пересел в кресло у окна, довольно далеко
от кофейного столика. Лица его Варвара не видела, но он что-то говорил,
довольно громко. Она не стала вслушиваться. Минут через десять шефу позвонила
Лина Ахметова из юридической дирекции, и он ушел туда, буркнув по дороге, что
Петр Борисович что-то печатает на компьютере, а ему срочно нужно к юристам. В
компании так было принято — к юристам все ходят сами и по первому зову. Только
председателю, кажется, юридические документы приносили в кабинет. Варвара
слегка удивилась, что посетителя внезапно потянуло к работе на компьютере, но
ничего выяснять она, естественно, не стала.
Дверь была прикрыта неплотно, и несколько раз она слышала
шум, как будто Петр Борисович прохаживался по кабинету. Шеф не возвращался.
Потом загрохотало так, что Варвара перепугалась. Ей показалось, что Петр
Борисович перевернул на себя книжный шкаф.
— Что он там может делать? — спросила она у Люды Галкиной из
рекламного отдела, забежавшей покурить.
— Не знаю, — быстро ответила Людка, — надо посмотреть.
Зайди!
Варвара зашла.
Петр Борисович Лиго лежал на полу, прижимаясь желтым виском
к ковру. Рядом на полу валялись монитор и клавиатура.
Сам Петр Борисович был абсолютно, непоправимо мертв. Варвара
поняла это с первого взгляда, и в обморок не бухнулась, и не стала совершать никаких
бессмысленных киношных действий — трясти его, поливать водой, дрожащей рукой
совать валидол, сначала себе, а потом трупу или наоборот.
— Люда, — вместо всего этого сказала Варвара, сидя на
корточках, — по-моему, он помер.
Людка ахнула, попятилась и немедленно схватила себя за
свитерное горло.
— Я вызову «Скорую», — продолжила Варвара быстро, пока Людка
не вздумала лишиться чувств, — а ты сбегай за шефом. Он к юристам ушел. Ну,
скорей, скорей, шевелись!..
Когда требовалось, Варвара становилась очень решительной,
гораздо более решительной, чем нынешним вечером под машиной вежливого Ивана
Александровича.
Прибежал бледный шеф, за ним кто-то из юристов, и Варвару
прогнали.
Потом начались неразбериха и паника, канитель со «Скорой», в
приемной толклись любопытные — еще бы, такое неожиданное «счастье»: средь бела
дня в офисе труп! Тут не один день, неделю никто работать не будет! Высокая
дверь открывалась и закрывалась.
Когда открывалась, Варвара в волнении поднималась на цыпочки
и хватала за плечи и толкала таких же любопытных, пытаясь рассмотреть, что
такое там происходит, на месте событий, а когда закрывалась, все поворачивались
к Варваре, придвигались к ее столу и смотрели на нее умоляюще, а она делала
строгое и немного печальное — «подобающее» — лицо и многозначительно
помалкивала, зато Людка в коридоре в сотый раз повторяла, как она курила с
Варварой, а потом что-то грохнуло, и они бросились в кабинет, хотя они вовсе не
бросались, а он лежит, а рядом монитор, а он… никакой. То есть совсем мертвый.
Окончательно и бесповоротно…
Варвара посмотрела в свою кружку — чая не было. Когда успела
выпить? И удовольствия не получила, и вкуса не заметила — а все из-за внезапной
кончины Петра Борисовича!
И самое, самое главное, от чего становилось холодно в спине.
Варвара была уверена — Петра Борисовича Лиго убили, и «спазм
сосудов головного мозга», сведения о котором моментально просочились «в
коллектив» от приехавших на «Скорой» мрачного вида громил, не имеет к его
смерти никакого отношения.
