— Может, не будет, — пробормотала Варвара.
— Еще как будет! — пообещал он. — Бока сильно болят?
— Сильно, — призналась Варвара, — но дышать можно, слава
богу.
Тогда он поцеловал ее и ушел в «свою» ванную.
Варвара кинулась к зеркалу и застонала — отек был не слишком
страшный, но все же заметный, и глаз заплыл ощутимо, и синяки, синяки повсюду —
от шеи до колен сплошные разноцветные синяки.
И он сказал, что «все будет»?! И он целовал ее, так что зубы
скрипели о зубы?! И еще он «проклял все на свете»?!
Посидев в ванне и уложив волосы — «здесь и здесь», как
велела мадам Монро, — Варвара вышла на свет божий и тут только сообразила, что
жизнь продолжается, что сегодня рабочий день, что Танька, наверное, сто раз
звонила ей домой, а она не подходила к телефону, и сейчас, скорее всего, вся
московская милиция, поднятая Танькой по тревоге, ищет ее труп на дне
Москвы-реки!..
Потом Варвара посмотрела на часы.
Потрясла головой, вытряхивая остатки Ивана, его поцелуев,
его запаха и вкуса, а заодно и «Харлея Дэвидсона», и опять посмотрела —
воровато, как кошка, съевшая хозяйкину осетрину.
Было одиннадцать часов. Она должна быть на работе к девяти.
Она не пришла на работу и никого об этом не предупредила —
ни шефа, ни Иларию, ни даже Ольгу Громову.
Все. Ее жизнь кончилась. Ее выгонят немедленно, сегодня же,
и она даже не сможет узнать, кто и как украл полмиллиона франков с банковского
счета Павла Белого! Варвара была убеждена, что разгадка тайны — в кабинете ее
шефа и больше нигде.
Если она узнает, кто открыл, а потом закрыл окно, она узнает
все остальное.
Трубка со вчерашнего дня валялась на стойке в кухне, и
Варвара схватила ее и, путаясь пальцами, набрала номер.
— Тань, это я, — сказала она, как только ответили, — я жива,
все в порядке, ты не ори.
Говорить это было так же бесполезно, как бесполезно просить
тайфун «Глория» обойти стороной Курильские острова.
Танька бушевала так долго и так сильно, что Варвара даже
трубку поднесла к другому уху и, оглядевшись по сторонам, нашла чайник и
водрузила его на подставку. Воды в нем было мало, но налить из-под крана она не
решилась. Наверняка Иван не пьет воду из-под крана.
— Ты где? — выдохшись, спросил в трубке тайфун «Глория». — В
СИЗО? Или тебя держат в заложниках на пустой даче?
— Меня вчера избили, — ответила Варвара и посмотрела вдоль
коридора, не идет ли Иван, — меня подобрал тот мужик, помнишь, из самолета и
отеля? Ну, который сбил меня машиной? Я у него дома.
— Где… ты? — переспросила Таня, и Варвара поняла, что та
опустилась на стул и взялась пухлой ручкой за сердце. — У кого ты… дома?
— Я тебе потом все расскажу, — зашептала Варваpa, — ты до
которого часа на работе? До двух? Или до пяти?
— У меня прием сегодня, я до шести. А ты что, на работу не
пойдешь?
— Я не могу на работу! Я вся в синяках! Я к тебе приеду, как
только смогу, и все расскажу.
— Тебя правда… избили? — дрогнувшим голосом спросила Таня.
— Правда. Тань, увези Васю вечером к Ольге Васильевне. —
Ольгой Васильевной звали Танину мать. — Он мне угрожал, что всех нас убьет.
Увези Васю. Можем вместе увезти вечером.
— Господи Иисусе, — пробормотала Таня, — а Димке я что
скажу? Они сегодня с Васей в планетарий поехали, я даже не знаю, когда
вернутся!
— Димке надо сказать все как есть, — твердо произнесла
Варвара, — он тут ни при чем. Это не его проблемы.
К Тане эти проблемы тоже не имели никакого отношения, и
Варвара мучилась от того, что втянула «в историю» подругу и ее ребенка.
Хоть бы Димка забрал их в Хьюстон! Хоть бы забрал!..
— Все, Тань, — сказала она, — я приеду к тебе в поликлинику,
и мы все решим.
Что они могут решить? Как они могут хоть что-нибудь решить?!
Потом она позвонила на работу.
Трубку сняла Владислава и долго возилась и ломалась, когда
Варвара попросила позвать Иларию.
— Лара, это Варвара Лаптева. Я заболела и сегодня прийти не
смогу, — выпалила она, — конечно, я возьму бюллетень, который подтвердит, что я
не прогуливаю.
Откуда она его возьмет, этот бюллетень? Танька напишет, вот
что!.. Варвара никогда не болела, и ей не нужны были лишние выходные, поэтому
Таниными услугами она никогда не пользовалась, а вот теперь воспользуется, и
никто не посмеет сказать, что Варвара Лаптева — прогульщица!
— Ну хорошо, — несколько удивленно проворковала Илария, —
болейте, если вам надо. Альберт Анатольевич был очень недоволен вашим
отсутствием, но раз у вас уважительная причина и имеется оправдательный
документ…
Варвара сама себе скорчила рожу, которая отразилась в
полировке стенного шкафа. Оправдательный документ!..
— Только постарайтесь не отдыхать слишком долго, — сказала
Илария более жестко. Очевидно, шеф делал ей знаки. — У нас полно работы, а вы
подводите нас в самый неподходящий момент. Как всегда.
Они послали ее в командировку, чтобы она отвезла старый
журнал по несуществующему адресу, и смеют говорить, что она их «подводит»!
Чайник зашумел — Варвара покосилась на него, — и
одновременно загремела входная дверь, зазвенели ключи, и на пороге показалась
женщина средних лет с большой спортивной сумкой. На поводке она держала
неопределенного вида собаку.
— Входи. Входи, Тяпа. Так, теперь стой, сейчас я вытру тебе
лапы. Стой! Стой, я кому говорю!
Но было уже поздно — Тяпа заметила Варвару, прячущуюся за
стойкой, кинулась к ней, сшибая по дороге стулья, вскинула грязные лапы на
белоснежный халат и радостно задышала ей в лицо. Варвара растерянно погладила
горячие желтые уши.
— Доброе утро, — сказала женщина холодно, — я Анна
Семеновна. Тяпа, фу! Иди сюда! Кому я говорю!
Но Тяпа была уверена, что Анна Семеновна говорит это кому-то
другому, поэтому весело и бестолково заскакала вокруг Варвары.
— Привет, — поздоровалась с Тяпой Варвара. Тяпа завиляла
дворняжьим хвостом.
— Меня зовут Варвара Лаптева. Я скоро… ухожу.
Неизвестно, зачем это было сказано, но Варвара решила, что
нужно сразу как-то… определить свое положение.
Анна Семеновна втащила сумку, прикрикнула на распоясавшуюся
Тяпу и вдруг пристально взглянула на Варвару. Варвара схватилась за щеку.
