— Вон у нее спроси, — показала Таня устало на Варвару, —
сначала посмотри на нее, а потом спроси. Ты ел?
— Нет, — ответил Димка, рассматривая Варвару, — я решил
ждать. Я ходил… в супермаркет и купил кейк.
— Торт, — подсказала Варвара.
— Не совсем торт, но… Что у тебя на лице? Синее?
— Догадайся, — предложила Варвара.
— Это у нее новый макияж! — из кухни крикнула зловредная
Танька. — Называется «дед бил, баба била»! В этом сезоне последний писк!
— В сезоне? — переспросил растерянный Димка, снял очки и
сунул нос почти в щеку Варваре. Она отодвинула его рукой.
— Димка, это синяк, — сказала она, — меня вчера поколотили,
довольно сильно.
— Как… поколотили?
Варвара поймала себя на том, что еще чуть-чуть, и она
скажет, что Димка непонятлив, как все американские ковбои. Или скотоводы.
— Дим, я не знаю — как. Я шла домой, думала о том, что
сейчас сосед мне новый замок врежет, и тут сзади остановилась машина, я ее и не
видела, машину-то! Из нее кто-то выскочил, залепил мне рот клейкой лентой,
связал руки и…
Дышать стало тяжело и больно. В ребра — с правой стороны —
толкнулась боль. Только совсем недавно она думала про кого-то — левша, а ведь
только левша мог бить так, чтобы справа синяков оказалось больше.
Про кого же она думала?..
— Лицо… ты тоже не видела?
— Нет, — сказала Варвара с трудом, — глаза он мне тоже
заклеил. Их так жгло, что я думала — вытекут.
— Черт побери, — отчетливо и старательно выговорил Димка, —
нужно идти в полицию.
— Иди, — разрешила Варвара, — иди, если тебе нужно. У нас
теперь тоже свободная страна, почти как Америка.
— Так Вася уехал, потому что опасно?
— Ты всегда был самым умным из нас, — похвалила Варвара, —
конечно.
— Зачем тебя… побили? Ты поняла?
— Я бы не поняла, но все спрашивали, где деньги. Все те же
полмиллиона франков. Почему-то все решили, что они у меня.
— Все — это кто?
Варвара вздохнула.
— Я тебе потом объясню. Я сейчас не могу. Я целый день не
ела и вообще… колесо меняла. После ужина, ладно?
— Хлеба нет, — объявила Таня, выходя из кухни, — ни куска.
Сейчас я спущусь, куплю.
— А может, не надо, — заныла Варвара, — может, обойдемся?
Заодно похудеем, а?
Таня подумала.
— Нет, — решила она, — надо. Утром не обойдемся. Я завтра на
вызовах, мне надо с собой хоть бутерброд взять.
— Я схожу за хлебом, — немедленно встрял Димка, — конечно
же.
Таня переглянулась с Варварой.
— Только не надо больше никакой колбасы, — попросила она и
вдруг зарделась, как будто сказала нечто чрезвычайно романтическое, — и тортов
не надо. Мы и так все толстые… — И тут она покраснела еще пуще.
— Хорошо, — согласился Димка, — только хлеб. Он нацепил
куртку, став от нее еще больше, чем на самом деле, вытащил из-под вешалки
рюкзак и надел перчатки — он всегда их надевал. Таня смотрела на него с
обожанием. Варвара видела это обожание в зеркале и голову могла дать на
отсечение, что как только за Димкой закроется дверь, подруга моментально
вспомнит, что ее любимый муж ни разу даже спичек не принес, не то что хлеба!
— Господи, — сказала Танька, и Варвара поняла, что дверь
наконец-то закрылась, — и просить ни о чем не пришлось! А мой за десять лет…
Варвара захохотала, и Таня остановилась, не договорив.
— Ты чего?
— Ничего. Он правда хороший парень.
— А чего ты ржешь?
— Я не ржу! — возразила Варвара. — Я тоже удивляюсь, что это
мы так его упустили? Не сейчас, а тогда.
Таня ушла на кухню, где на сковородке шкворчали и вкусно
пахли здоровенные отбивные, и стала смотреть вниз, на подъездный козырек,
из-под которого должен был выйти Димка. Он не выходил, и она вздохнула,
удивляясь себе и тому, что она ждет у окошка и боится пропустить мужчину,
который ушел за хлебом…
Он все не выходил.
Неизвестно почему Таня вдруг встревожилась. Она погасила
свет и опять уставилась вниз, на далекий козырек подъезда. Никто не выходил.
— Варвара! — крикнула Таня. — Он не выходит из подъезда!
— Кто не выходит? — не поняла Варвара. Она показалась на
пороге кухни и первым делом включила свет.
— Погаси! Погаси сейчас же! Димка не выходит из подъезда!
— Как — не выходит? — Варвара вдруг почувствовала, что у нее
взмокли ладони. В два шага она добралась до окна и прижалась носом к стеклу. —
Ты все время смотришь?
— Все время. И он не выходил.
— Может, он раньше вышел, когда ты не смотрела?
— Варвара, я все время смотрю, и он не выходил! — крикнула
Таня. — Точно не выходил!
Они уставились друг на друга, а потом опять вниз.
Темный двор был пуст и уныл, как все московские дворы в
конце марта, — снег грязно и неряшливо таял, кое-где еще оставались сугробы,
кое-где проглядывала замусоренная земля, как будто поднятая взрывами помойка, а
из земли торчали убогие кустики, еще не приконченные автомобилями, — последнее
воспоминание о том, что «Москва — самый зеленый город в мире».
Таня зачем-то распахнула форточку, из которой потянуло сырым
и влажным ветром. Форточка стукнула о раму.
— Надо идти вниз, — быстро сказала Варвара. — Его нет. Тань,
у тебя есть топор?
— Молоток есть, — так же быстро ответила Таня. — Давай в
милицию позвоним, а?
— Таня!
— Мы скажем, что в нашем подъезде заложена бомба. Уж тогда
точно приедут. Пусть лучше нас потом посадят за телефонное хулиганство!
— Где молоток?
— На полке в ванной. Справа.
Варвара в темноте достала молоток. Он был тяжелый, с
обкатанной толстой ручкой. Варвара посмотрела на него, и ей стало страшно.
— Тань, ну что? — крикнула она.
Может, у него шнурок развязался? Может, он кошелек уронил,
высыпал из него все американские и русские деньги и теперь просто их собирает?
Может, он помогает слепой старушке войти в лифт?
