Варвара вернула рюмки в буфет и мимоходом пощупала свое
пальто, висевшее в ванной над батареей. Конечно, мокрое. В чем она завтра
пойдет на работу?
Да и черт с ним. Черт с ним, с пальто, с Иваном
Александровичем, с паспортом и кошельком! Утром что-нибудь само придумается.
А Петра Борисовича Лиго убили. Убили прямо под носом у
Варвары Лаптевой, а она ничего не видела и не слышала. Жалость какая.
Единственное приключение в жизни, да и то проспала.
Такой приличный, невзрачный, серый человечек. За что его
могли убить?
* * *
— За уши!
— Что?!
— Я говорю — за уши!
— Что — за уши?! За какие уши?!
— Если у тебя волосы во все стороны торчат, — прокричала
Варвара и ловко перевернула на сковородке оладушку, — заправь их за уши!!
— Какие должны быть уши, чтобы за них можно было заправить
мои волосы?! — прохныкала из глубины квартиры Таня. — Господи, что ж это
такое!..
Она не выспалась и пребывала в плохом настроении. И еще на
работу придется идти! Ну почему, почему суббота бывает так редко? Ну хоть бы
два раза в неделю была суббота. Два раза суббота и один раз воскресенье.
А? Неплохо?
В дверь позвонили, и Таня уронила себе на ногу диванную
раскладушку.
— Вот черт!.. Ах, господи!..
— Не поминай господа всуе, — назидательно сказала Варвара из
коридора. — Господь — не соседская коза…
— Ты открывай лучше, — простонала Таня и пнула диван. Легче
не стало, зато чувство свершившейся мести принесло некоторое удовлетворение. —
И кого это принесло в полвосьмого утра?!
Варвара вышла в общий коридор, заставленный коробками и
банками — банки были предусмотрительно пронумерованы и прикрыты старым одеялом,
чтоб не сперли, — и, вытянув шею, заглянула в мутное стекло.
— Кто там?
За стеклом шевельнулось что-то огромное и темное, и Варвара
вдруг так испугалась, что взвизгнула и отпрыгнула назад.
Что делать?! Милицию вызывать? Она будет ехать час. Или два.
За это время их с Танькой убьют. Каждую по семь раз.
— Варвара, — позвал из-за двери странный и незнакомый голос,
и темная туша опять шевельнулась, — Варвара, это вы… ты?
— Я, — прохрипела она, нашаривая рукой банку с огурцами. Все
лучше, чем ничего. Банкой с огурцами вполне можно дать по голове. Как в кино.
— Варвара, это Дима Волков. Ты… вы… помните меня?
Дима? Какой еще Дима?! Что за Дима Волков в полвосьмого
утра?!!
Тут у Варвары в голове просветлело, она снова взвизгнула, но
уже от радости, кинулась на дверь, кое-как отперла хлипкий замочек и уставилась
на темную, шевелящуюся в вечных подъездных сумерках тушу.
— Димка?!
— Ну да. Это я.
Он говорил с какой-то странной, как будто вопросительной
интонацией, словно бы сомневался в том, что Димка — это именно он, и улыбался
неуверенной улыбкой и прямо перед собой держал треугольный целлофановый
сверток, из которого бодро торчали три замороженные гвоздики.
— Димка! — вскрикнула Варвара, кинулась на него и поцеловала
в щеку. Димка испуганно моргал и все улыбался. — Откуда ты взялся, Димка?! Ты
же в Америке!
— В Америке, — подтвердил он и сунул Варваре сверток. — Это
тебе. Только боюсь, что они не совсем… свежие.
— Они были свежими месяц назад, — нетерпеливо сказала
Варвара и потянулась, чтобы еще раз его поцеловать, — но это неважно.
Почему-то она никак не могла взять у него букетик и не сразу
сообразила, что это из-за банки. В руке у нее была банка с огурцами. Варвара
сунула ее обратно и задвинула ногой.
— Димка, когда ты приехал?!
— Варвара, кто там? Оладьи сгорели!
— Ты… не одна? — спросил Димка, сделал шаг назад и стыдливо
потупился, как на просмотре кинофильма «Еще раз про любовь», куда их водили
всем классом.
— Я не одна. У меня Таня ночевала, подруга. Слушай, почему
мы стоим в коридоре? — Его рука под тканью синей куртки была толстой и теплой,
как в былые времена. Варвара держалась за эту руку и, не отрываясь, смотрела
ему в лицо, и даже приплясывала от радости.
— Наверное, потому, что тебе неудобно пригласить меня войти,
— предположил Димка, и Варвара фыркнула:
— Ты совсем лишился ума в своей Америке! Пошли! Пошли
скорее!
«Скорее» не получилось, потому что у него был рюкзак
величиной со стог сена, еще сумка и еще один рюкзак, поменьше.
— Господи, ты что, не заходил домой?!
— Я заходил, — пропыхтел Димка, втаскивая в прихожую — шкаф
из гарнитура «Хельга» — всю свою поклажу, — но я их не предупредил. Я хотел,
чтобы был… неожиданность. Сюрприз, вот что.
— Ты разучился говорить по-русски? — уточнила Варвара. За
лямку она тянула рюкзак, который поменьше.
— Нет. Но я быстро разучиваюсь. Мне не с кем говорить
по-русски.
Варвара перелезла через гору вещей, загромоздивших ее
прихожую-шкаф, и захлопнула дверь в коридор. Соседка, выглянувшая на шум, уже
считала свои банки, откинув старое одеяло, загибала пальцы и шевелила губами.
— Доброе утро, — сказала Варвара соседской спине и быстро
захлопнула дверь.
— Варвара, кто там с тобой?! Мы сейчас на работу опоздаем! И
оладьи сгорели! Ты слышишь?!
— Димка приехал, — завопила в ответ Варвара. — Димка Волков!
Из Америки. Так почему ты не пошел домой, я не поняла? Что за сюрприз?
— Я не хотел, чтобы родители меня встречали. Я хотел, чтобы…
неожиданно.
— Все ясно! — перебила Варвара с удовольствием. — Ты
приперся из своей Америки, а дома никого нет. Йес?
— Йес, — подтвердил Димка, усмехнувшись.
— Какой еще Волков? — недовольно спросила Таня, появляясь в
дверях кухни.
На ней была выцветшая розовая майка с собачьей мордой на
животе — морда заканчивалась чуть выше монументальных молочно-белых коленок.
Буйные кудри стояли дыбом. В руке деревянная лопаточка с обгорелой куцей
ручкой. На веках — по пол-ломтика свежего огурца.
В конце концов каждый по-своему приводит себя в порядок
наутро после «девичника». Варвара верила в капустный лист, а Танька — в огурцы.
