И вправду затопил.
Почему-то Варваре казалось, что топить камин — это очень
тяжелая и грязная работа, требующая настоящих крестьянских усилий, но он
подошел, присел на корточки, щелкнул зажигалкой, и веселое пламя побежало по
сухому дереву, стало потрескивать и подпрыгивать, и Варвара сказала басом:
— Ух ты! — потому что больше сказать было нечего. Очень
быстро он приготовил еду — мясо и диковинные, громадные, совсем не весенние
помидоры с брынзой, — и Варвара поняла, что голодна, как стая бездомных кошек.
Она даже головой встряхивала по-кошачьи, когда поедала свою порцию.
— Еще? — спросил, когда она доела. Варвара посмотрела на его
тарелку. Она была почти полна.
— А ты почему не ешь?
— Я ем. Положить еще?
Варваре стало неловко.
Господи, первый раз в жизни у нее… романтический ужин, и она
ест, как лесоруб после дня тяжелой работы!
— Ничего страшного, — сказал он весело, — что ты пугаешься?
— Я не пугаюсь, — пробормотала она, — я хочу с тобой…
поговорить.
— Сейчас поговорим. Доедай, — и он положил ей еще кусок
мяса. И этот кусок она тоже слопала.
Вот ужас-то. Самое главное, что и разговаривать ни о чем не
хотелось, только бы сидеть возле него, слушать, как трещат дрова, и уговаривать
себя, что все это происходит на самом деле.
Чайник зашумел умиротворенным вечерним шумом. Варваре всегда
казалось, что чайник шумит по-разному. Утром — торопливо и бодро, вечером —
сыто и умиротворенно.
— Я вполне могу слушать. Значит, ты все выяснила и не знаешь
только, где деньги. Правильно я понял?
— Нет, — сказала Варвара, — не правильно. Я догадываюсь, кто
это, но не знаю наверняка.
— Деньги украл Петька в компании с твоим шефом.
— Есть кто-то еще. Кто-то третий. Если он есть, то все
сходится.
— Что сходится?
— Все. Мой шеф сам по себе ни на что не годен. То есть он не
годен на роль бандита и мозгового центра. Ты не знаешь, он раньше был знаком с…
Петром Борисовичем?
Иван пожал плечами.
— Если был, то Петр Борисович мог предложить ему некую
комбинацию, очень выгодную. Шеф у нас мужчина видный, в обществе принят, за
границу катается, у него лишних денег никогда не бывает. Петр Борисович мог его
уверить, что комбинация не только выгодная, но и совершенно безопасная. От шефа
требуется одно — открыть где-нибудь счет, желательно на чужое имя и желательно
в иностранном банке. На Кипре, к примеру, или где там все счета открывают?…
— Неважно, — сказал Иван, — в Кот-д'Ивуаре.
— Ну да, — согласилась Варвара, — самому открывать этот счет
ему было не с руки. Это вообще трудно — открыть левый счет?
— Да не особенно, — подумав, сообщил Иван, — но пути надо
знать, конечно.
— Может, он боялся лишний раз светиться, раз уж он задумал…
ограбление века, а может, этих самых путей не знал. Ну вот. А мой шеф как раз
во всяких таких делах, где не надо никаких усилий, но можно что-нибудь ловко
спереть, большой мастер. Он из компании, знаешь, какие деньги уводит!
— Большие? — осведомился Иван.
— Я не знаю, что значит большие деньги в твоем понимании, —
быстро ответила Варвара, — по моим представлениям — большие. Не тысячу долларов
и не две.
Тут ей некстати вспомнились ее «купюры», и она оглянулась на
свою сумку. Купюры оставались в ней. Испытывая жгучее желание проверить их
сохранность, она все же усидела на месте и продолжила:
— Допустим, шеф открыл счет, а Петр Борисович на этот счет
перевел полмиллиона денег своего брата. Когда все состоялось, он пришел к шефу,
чтобы решить, как они будут действовать дальше. Я считаю, что шеф не знал, чьи
это деньги, и не знал, что из этого выйдет такой… национальный скандал. Мне
кажется, Петр Борисович подозревал, что как только шеф узнает, он немедленно
струсит и выйдет из дела или сдаст его кому-нибудь, и поэтому спешил.
— И неожиданно умер у него в кабинете, — закончил за нее
Иван.
— Да, — подтвердила Варвара. — Я не знаю, от чего он умер.
Шеф не мог его убить — кишка тонка. Наоборот, когда ему вдруг стало плохо, он
кинулся его откачивать и окно открывать. Игнат Бражников, программист, видел,
как шеф вскочил на подоконник и распахнул окно. Программисты как раз в
противоположном крыле сидят. Наши окна от них очень хорошо видны.
— И что дальше?
— Когда шеф понял, что Петр Борисович умер окончательно и
бесповоротно, он решил разыграть спектакль. Как будто тот умер вовсе не у него
на глазах. Он боялся, что если станут разбираться, докопаются до комбинации,
найдут счет или что-то в этом роде. Он усадил его за компьютер и даже не
посмотрел, что компьютер не был включен в розетку, сказал мне, что ушел к
юристам, а сам пошел курить на лестницу, ждать, когда труп обнаружат.
По-настоящему договариваться с юристами ему было некогда, да он и не думал, что
я стану это проверять! И никто не станет проверять, Петр Борисович-то сам по
себе помер, без посторонней помощи!
— А ты решила проверить.
— А я решила проверить. Лина мне сказала, что ни шеф, ни
Илария в тот день в юридическую службу не приходили. Я так поняла, что он от
испуга даже не смог все как следует сделать, иначе он не стал бы мне врать, что
пошел к юристам! И вообще он ничего этого не смог бы — ни квартиру мою
разгромить, ни Димке по голове стукнуть, ни меня… избить. Кроме того, он еще
Тане на дверь бумажку пришпилил — верните деньги или будет хуже. Таня — это моя
подруга.
— Я помню.
— Значит, он следил за нами, когда мы из моей квартиры
уезжали в Танькину! И ключи у меня на работе пропали.
— У тебя украли ключи?!
— Ну да. У меня украли ключи и устроили погром в моей
квартире. Я даже подумала, что это ты искал там деньги. Как тогда, в Карловых
Варах.
Иван холодно смотрел на нее.
— Но днем ключи еще были у меня! Илария, это помощница шефа,
подняла их с пола и вернула мне! Если бы они хотели их украсть, они украли бы
именно тогда, а не стали возвращать!
— С чего ты взяла, что она подняла их с пола? Это она тебе
так сказала? А может, она вытащила их у тебя из сумки, пошла в металлоремонт и
сделала дубликат. А потом вернула их тебе.
Варвара посмотрела на него остановившимися глазами.
— Нет, — забормотала она, — нет, не может быть. Шеф не мог
ударить Димку по голове, он весь день просидел на работе. И вообще это совсем
не его стиль! Вот на начальника анонимку написать в налоговую полицию он может,
очень даже запросто, а по голове… нет, вряд ли! Точно есть кто-то третий, Иван.
И я его боюсь.
