— Где сверток, который оставила Аллегра? — повинуясь какому-то импульсу, спросила Энджи.
Кейд прищурился, спрятав глаза за ресницами, потом загадочно посмотрел на Энджи и сказал бесстрастно:
— Я велю принести его в твою комнату.
В дом они вернулись в гнетущем молчании. Уже на террасе Энджи сказала деревянным голосом:
— У тебя прекрасный дом, а сад еще лучше.
Кейд, наблюдая за выражением ее лица, заметил на нем нечто сродни грусти. Он мысленно проклял свои инстинкты защитника и покровителя, вечно просыпавшиеся в нем, когда в глазах Энджи появлялось такое выражение. Кейд не вполне понимал собственные чувства, но они ему не нравились. У подруги его покойной жены наступили трудные времена, и он чувствовал себя отчасти ответственным за ее судьбу, однако эта странная потребность заботиться об Энджи была ему внове. Обычно Кейд обращался с женщинами бережно, потому что считал их существами слабыми, хрупкими, но это не мешало ему уважать твердость, которую представительницы слабого пола порой проявляли, когда многие мужчины спасовали бы.
Что касается женской слабости, то Кейд не пытался использовать ее в своих целях, он выбирал только достаточно искушенных женщин, способных постоять за себя. Даже Аллегра, несмотря на молодость, точно знала, чего хотела. Но Энджи ставила его в тупик. Пытаясь ей помочь, Кейд раз за разом натыкался на ее упорное сопротивление. Вот и сейчас вся ее миниатюрная фигурка выражала непреклонную решимость, соблазнительные губы были плотно сжаты. У Кейда ее упрямство вызывало противоречивые чувства: он одновременно и уважал ее гордость, и жаждал сломить ее сопротивление, подчинить Энджи себе, сделать ее зависимой. Такого с ним еще не случалось.
— Ланч, должно быть, уже готов, — отрывисто произнес он.
Стол был накрыт на террасе. Над лужайкой носились какие-то птахи, ловя на лету невидимых человеческим глазом насекомых. Чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание, Энджи заметила:
— Милые птички, по виду и не скажешь, что они хищные.
Ответ Кейда прозвучал неожиданно зловеще:
— Каждый из нас в чем-то хищник, и каждый — добыча.
Энджи подняла на него удивленный взгляд. Кейд смотрел ей в лицо, но не в глаза, его взгляд, откровенный, как интимная ласка, был прикован к ее губам. Энджи бросило в жар, на щеках выступил румянец, и она не нашлась, что сказать, хотя, когда ее бывший босс пытался к ней приставать, для него у нее слова нашлись, и какие! В конце концов, она пролепетала:
— Интересный взгляд на человеческие отношения.
Кейд пожал плечами и философски заметил:
— Но это правда, вспомни хотя бы свою соседку по квартире.
— Фэй? — удивилась Энджи. — Но она не жертва и уж тем более не хищница!
— Она раздевается перед мужчинами и пытается получить от них как можно больше денег. Чем более провокационно она себя ведет, чем больше обещает каждое ее движение, тем выше чаевые. Но я очень сомневаюсь, что она выполняет свои многозначительные обещания.
— Конечно, нет! — возмутилась Энджи. — Она же танцовщица, актриса.
— Значит, это чистый расчет. Она возбуждает зрителей, заставляет их, ее желать, будит эротические фантазии, но в ответ не дает ни нежности, ни теплоты.
Энджи опешила и заморгала. Слышать подобные высказывания от мужчины, который содержит любовницу, было довольно странно. Много ли теплоты и нежности видела от него Аллегра? Энджи попыталась прочесть ответ в глазах Кейда, но ей это не удалось, тогда она попыталась оправдать Фэй:
— Она делает это ради дочери. А что касается теплоты и нежности… сомневаюсь, что мужчины, которые смотрят ее выступление, приходят в стрип-бар именно за этим.
— Твоя преданность подруге весьма похвальна, — насмешливо проговорил Кейд. — Если все так замечательно, почему ты сама не раздеваешься перед публикой? Ты бы заработала гораздо больше, чем на своей прежней работе.
Энджи отложила вилку и нож, аппетит у нее напрочь пропал.
— Потому, что я могу зарабатывать чем-то другим и потому, что я не мать-одиночка. Фэй выходила замуж, как она считала, по великой любви и на всю жизнь. Но, когда ее муж узнал, что она беременна, он собрал вещички и был таков. Он испугался ответственности. А Фэй осталась не только без средств, но еще и с его долгами. В ее положении не приходится особенно выбирать, чем зарабатывать на жизнь.
— Значит, она — жертва, — бесстрастно заключил Кейд и сменил тему: — Ешь, завтрак был давно, ты должна была проголодаться.
6
За ланчем Кейд развлекал Энджи местным вариантом легенды о Ромео и Джульетте. Выслушав его, Энджи небрежно заметила:
— Очень романтично. Должно быть, влюбленные были очень молоды.
В ответ Кейд снисходительно усмехнулся.
— По-твоему, только юные и наивные верят в любовь, ради которой стоит умереть? Кейд откинулся на спинку стула и прищурился, неторопливо водя пальцем по ободку бокала с вином. — Что ж, наверное, ты права.
Энджи в смятении отметила, что, несмотря на кажущуюся расслабленность позы, Кейд очень внимательно наблюдает за ее лицом.
— Сколько тебе лет? Двадцать три? — огорошил ее новым вопросом Кейд и насмешливо заключил: — По сравнению со мной ты еще очень молода.
Энджи покраснела.
— Если неверие в великую любовь означает циничность, значит, я циник.
Кейд вскинул брови, в глазах появился металлический блеск, но его голос прозвучал неожиданно мягко:
— Я с тобой согласен, я тоже думаю, что любовь чрезмерно переоценивается поэтами и киношниками.
Сердце Энджи болезненно сжалось, но она не понимала почему, ведь она давно знала, что собой представляет Кейд.
— Поразительно! — воскликнула она. — У нас нашлось нечто общее!
Кейд кивнул.
— Мои родители, наверное, любили друг друга, но я хорошо помню, как они ссорились, а потом подолгу не разговаривали.
Энджи снова опустила глаза.
— Мои родители не ссорились, позже мама говорила, что считала нашу семью идеальной. Когда мы с ней вернулись из путешествия и обнаружили, что отец ушел к другой женщине, для нее это было полной неожиданностью. Наверное, поэтому она так тяжело переживала крах своего брака.
Едва договорив, Энджи тут же пожалела, что разоткровенничалась. В ожидании ответа Кейда она внутренне сжалась. Кейд внимательно посмотрел на нее и тихо сказал:
— Должно быть, тебе пришлось очень нелегко.
— Ничего, я справилась, — бодро проговорила Энджи.
— Но не твоя мать.
Энджи посмотрела ему в глаза.
— Допивай кофе, — сказал Кейд таким тоном, словно они только что вели незначащую беседу о погоде. — А потом советую тебе отдохнуть.
