— Никаких, пан Дзевоньский. Я сделаю все, что смогу.
— Договорились. Вот здесь папка с вырезками из
российских газет. И краткая биография Абрамова. Возьмите и передайте эти
сведения Холмскому. Будет правильно, если вы встретитесь с ним уже сегодня. А
вечером я вам сам позвоню. Разумеется, он не должен знать, от кого исходит
данный заказ.
— Этого вы могли бы не говорить, — улыбнулся
Курылович.
— Вот вам деньги на текущие расходы, — достал из
кармана конверт Дзевоньский, — здесь десять тысяч долларов. Оплата вашего
билета, командировочных, отеля. За пиво я сам заплачу.
— Не нужно, — великодушно отказался
Курылович, — я здесь живу и могу вас угостить кружкой пива.
— Можете, — согласился Дзевоньский, — но я
этого не хочу.
Он передал конверт Курыловичу и оставил тысячерублевую
купюру на столе. Затем поднялся и, кивнув на прощание, вышел из ресторана.
Курылович посмотрел на лежавшую купюру. За кружку пива это слишком много. Даже
учитывая зверские цены в Москве. И за две кружки тоже много. Конверт с деньгами
приятно оттягивал внутренний карман. Но эта купюра тоже не должна здесь
оставаться. Он огляделся по сторонам и забрал деньги. С какой радости оставлять
на столике целое состояние для этого нерадивого официанта? Правильнее заплатить
ему по счету, а лишние деньги оставить себе.
Курылович подозвал официанта и попросил принести счет. А
когда его подали, улыбнулся. Пиво обошлось в два раза дешевле, удалось даже
оставить официанту на чай. Непорядочные люди не бывают непорядочными в чем-то
одном, они жертвы своих пороков. Курылович достал записную книжку и посмотрел
на часы. Если даже Холмский сейчас в реанимации или на операционном столе, он
все равно постарается с ним увидеться. Слишком большая сумма поставлена на кон.
Курылович набрал номер на мобильном аппарате и дождался ответа.
— Аркадий Яковлевич, — обрадовался он, — это
я, пан Ежи Курылович. Когда мы можем с вами увидеться? У меня к вам важное
дело. Очень важное.
— Завтра утром, — сразу ответил Холмский. —
Завтра суббота, и мы сможем спокойно поговорить. Жду вас утром, приезжайте ко
мне в офис часам к десяти.
— Договорились, — согласился Курылович.
Он убрал телефон и счастливо усмехнулся. Из этих пятисот тысяч
долларов можно будет украсть тысяч сто. И забыть о всех проблемах. Курылович
подумал, что еще несколько таких дел, и он сможет открыть в Польше собственный
новый бизнес. Он давно мечтал иметь небольшой ресторан, конечно, с польской
кухней и без этих баварских сосисок.
Россия. Москва. 29 января, суббота
Курылович приехал в офис к Холмскому в хорошем настроении.
Успев сообщить Дзевоньскому о предстоящей встрече, он появился в офисе, уже
имея соответствующие полномочия своего заказчика.
Холмский принял его гораздо радушнее, чем в прошлый раз.
Теперь Аркадий Яковлевич знал, что имеет дело с серьезным и финансово
состоятельным господином, готовым платить очень крупные суммы за свои прихоти.
Холмский был проницательным человеком и понимал, что сам Курылович не может
быть заказчиком. Но его не слишком интересовало имя подлинного заказчика, ему
было достаточно этого жуликоватого посредника, чтобы, с одной стороны, получать
задания, на реализацию которых тратятся такие огромные деньги, а с другой —
иметь свой никем не учтенный процент.
— Вы сегодня без вашего чемоданчика, — улыбнулся
Холмский гостю. В руках у Курыловича была лишь небольшая папка. Он сел в
предложенное кресло.
— С чемоданчиком проблем не будет, — сразу
пообещал Курылович. — Хочу вас поблагодарить за нашу первую совместную
операцию. Вы очень удачно провели рекламную кампанию по раскрутке спектакля.
— Всегда готов помогать нашей культуре, — развел
руками Холмский, — тем более когда за эту помощь платят наши польские
друзья.
— Не сомневаюсь, что вы говорите искренне, —
восхитился Курылович, оглядываясь по сторонам. — У нас к вам опять важное
дело.
— Можете говорить, — разрешил Аркадий
Яковлевич, — здесь нас никто не услышит.
— Речь идет об известном журналисте, — сообщил
Курылович, протягивая папку, — который исчез несколько дней назад. Мы были
бы вам очень благодарны, если бы в газетах и на телевидении появились материалы
об этом благородном человеке.
Холмский придвинул к себе папку, открыл ее и нахмурился. Он
сразу понял, о ком идет речь. Уже несколько дней все средства массовой
информации периодически сообщали о загадочном исчезновении видного
тележурналиста Павла Абрамова. Холмский об этом и слышал, и читал. Но теперь,
листая подшивку, чувствовал, как в нем зарождаются сомнения.
Когда его попросили провести рекламную кампанию в пользу
спектакля Сончаловского, он еще мог привести некие разумные доводы для такой
акции. Поляки платили огромные деньги только за рекламу этого спектакля.
Холмский не верил в альтруизм, он был для этого достаточно прагматичным
скептиком. И все же какие-то резоны в пользу подобного решения сумел бы
сформулировать. Возможно, поляки хотели пригласить Сончаловского для постановки
масштабной исторической картины, и им важно было поднять его престиж. Или
какой-нибудь богатый спонсор, давший денег на постановку спектакля, хотел таким
необычным образом вернуть свои дивиденды. Правда, тратя такие огромные деньги
на рекламу, спонсор просто обязан понимать, что театральные билеты никогда не
покроют столь значительных сумм. Тем не менее какие-то мотивы могли найтись…
Но исчезнувший журналист, судьба которого так волновала
неизвестных спонсоров, не мог принести никаких дивидендов по определению. Тогда
зачем таинственный заказчик готов платить огромные деньги за имидж какого-то
телеведущего? Неужели этого поляка с выпученными глазами так волнует судьба
российского журналиста? К тому же не самого богатого и не самого известного.
Чем больше читал Холмский, тем больше он нервничал, не понимая, почему ему
принесли эти материалы. Затем он взглянул на Курыловича.
— Я не совсем понимаю, что нам нужно делать, —
признался Аркадий Яковлевич, — о нем и так пишут все газеты.
— Нужно сделать из него настоящего героя, —
пояснил Курылович, — подать историю его исчезновения как истинную
трагедию, рассказать о ней так, чтобы все вокруг плакали. Устроить вокруг нее
настоящий ажиотаж.
— Зачем? — спросил Холмский. — Вы можете мне
сказать — зачем?
— Сначала назовите сумму, — предложил
Курылович, — а потом мы обсудим и этот вопрос.
— Смешная цена. Про него будут писать бесплатно. Ну,
предположим, сто или двести тысяч долларов. Каков ваш бюджет на этот раз?
— Четыреста тысяч, — сообщил Курылович
ошеломляющую цифру. — Но вы распишетесь за пятьсот.
— Полмиллиона долларов за то, чтобы газеты писали об
этом пропавшем журналисте? Вы считаете меня сумасшедшим? Скажите, зачем вам это
нужно?
