Дзевоньский, заметив, что Гейтлер смотрит на часы,
недовольно спросил:
— Вы опять собираетесь нас покинуть?
— Да, — кивнул Гейтлер, — я вызвал моего
водителя. Он будет здесь в одиннадцать.
— Я вас не понимаю, — признался
Дзевоньский. — Неужели вы действительно в одиночку готовите ваш
«резервный» вариант? Полагаете, что если провалится основной, то у нас еще
будут шансы? И вообще, неужели мы решим здесь остаться? Нас же сразу вычислят и
арестуют. Разве вы этого не понимаете?
— Каждый занимается своим делом, — меланхолично
заметил Гейтлер, — и не нужно считать их профанами. Они умеют работать и
действительно могут сорвать наш основной план. Ведь кроме нас с вами мозаику
этого плана знает уже большое количество людей. И где-нибудь может произойти
утечка информации.
— Не может, — отрезал Дзевоньский, — мы все
предусмотрели.
— Очевидно, не все. Ваши эстонцы не смогли провести
переговоры на должном уровне. Их просто переиграли. Судя по беседе, на
переговоры явился опытный человек, сумевший убедить ваших людей взять только
десять процентов и продолжить переговоры, что нас не совсем устраивает.
— Деньги они заплатили, — напомнил
Дзевоньский, — значит, решили пойти на уступки.
— Это пока ничего не значит. Заплатили только десять
процентов. И нам нужно завтра снова отправлять Карла на Северный Кавказ. А он
уже дважды туда выезжал. Это может вызвать подозрение. Кроме того, если ему
придется говорить своим голосом, они смогут его вычислить. Гельвана достаточно
услышать один раз, чтобы понять, из какой страны он сюда приехал.
— У вас есть другое предложение? Вы же сами настаивали,
чтобы круг осведомленных людей был как можно уже. Кроме Карла я никому не
доверяю. Ни одному человеку. Даже Эрике.
— Понимаю. Но мы все равно рискуем. Нужно дать указание
Гельвану, чтобы он настаивал на наших условиях. Никакого торга. Сначала деньги
— затем заложник. Я думаю, что ФСБ уже подключилось к этой операции. Возможно,
и другие спецслужбы. На вашем месте я не рисковал бы выходить на
непосредственную связь с Курыловичем. Это опасно. Особенно на заключительной
стадии нашей операции.
— Я учту ваши пожелания, — угрюмо пообещал
Дзевоньский.
— Когда вы собираетесь вызвать хирурга?
— Он ждет. Готов прилететь в любой момент.
— Вы достали пластид?
— Конечно. Он уже у нас. Четыреста граммов. Две
пластинки пластида по двести граммов. Я только не понимаю, как вы все
рассчитали? Может, ваш вариант нужно было сначала опробовать?
— Я все проверил на компьютере, — возразил
Гейтлер, — и не совсем понимаю, как это можно проверить на живых людях. У
вас есть два лишних человека, которых мы можем убить? Или полигон, где не будет
слышен взрыв? Вы представляете, какое количество людей нужно задействовать,
чтобы провести такие идиотские испытания? Не волнуйтесь, расчеты показывают,
что ни один из двоих в живых не останется. Почти гарантированно.
— Мне давно хотелось вас об этом спросить. Впрочем,
поступайте, как считаете нужным. Хирург прилетит во вторник.
— А Курылович?
— Завтра. Как видите, у меня все готово.
— Посмотрим, — неопределенно буркнул
Гейтлер. — Я подготовлю для него «редакционное задание». Как у вас с
деньгами?
— С этим у нас проблем нет. В этом городе сто или
двести тысяч наличными уже давно не очень крупные деньги.
— Ясно. Надеюсь, вы не получаете их лично?
— Не волнуйтесь. Частями и в разных банках. Я привез в
Москву достаточное количество людей.
— За Холмским и Курыловичем по-прежнему наблюдают?
— Разумеется. Но оба на свободе и чувствуют себя
хорошо. Вы напрасно волнуетесь, Гейтлер. Я думаю, вы просто готовите себе
лучшие варианты отхода в случае неудачи. Или, наоборот, удачи. Но это ваше
дело. После того как мы выполним наш «заказ», можете ехать куда угодно. И это
уже будет не мое дело.
— Надеюсь, что так, — согласился Гейтлер, —
но я все равно съезжу в город. У меня еще есть дела.
— Поезжайте, — кивнул Дзевоньский. — Между
прочим, у нас не осталось масла, сыра и овощей. Может, купите по дороге? Так
можно сказать?
— Лучше сказать «на обратном пути» или «по пути».
— Значит, может, купите продукты на обратном
пути? — поправился Дзевоньский.
— Все, что угодно, кроме масла, — вспомнил
Гейтлер.
— Почему? — удивился Дзевоньский.
— Ваша протеже ест его в неимоверных количествах. Я
боюсь, что столько съеденного масла приведет ее к холециститу или гастриту. Мне
просто жаль, что вы останетесь без такой нужной помощницы.
Дзевоньский испытующе посмотрел на него. Он не понимал,
издевается над ним Гейтлер или говорит серьезно.
Когда Гейтлер уехал, Дзевоньский позвонил Гельвану и
пригласил к себе. Требовалось оговорить завтрашнюю беседу. И взять билет для
очередной поездки на Кавказ. Или лучше запутать следы и выехать куда-нибудь на
Урал? Ведь если они ездят из Москвы на Кавказ, пытаясь обмануть возможных
преследователей, то почему не посчитать логичным, что похитители якобы выехали
с Кавказа в другое место с той же целью — обмануть своих противников? Эта идея
ему понравилась. Завтра можно отправить Карла куда-нибудь на восток. Или на
север. И пусть позвонит оттуда. Нужно потребовать все деньги до последнего
цента. А потом выдать им Абрамова. Если, конечно, этот журналист выдержит. Они
так обильно подмешивают ему наркотики, что он уже давно потерял чувство
реальности. Впрочем, это то, что им нужно, согласно плану Гельмута Гейтлера.
Россия. Воронеж. 28 февраля, понедельник
Карл Гельван нервничал. Просто сходил с ума от этого поезда,
так медленно ползущего к Воронежу. Накануне он взял билет на ночной поезд и был
уверен, что успеет в город к десяти часам утра. На час дня у него уже был
обратный билет. Наученный горьким опытом, он купил себе купе в «СВ» туда и
обратно. Но поезд опаздывал. Выехал с часовым опозданием, а потом не только не
нагнал график, но еще и задерживался на каждой станции по пятнадцать—двадцать
минут. В результате на часах было уже около двенадцати, а состав только
подъезжал к Воронежу. Это была ситуация, не предусмотренная планом Гейтлера.
Карл в который раз посмотрел на часы и рванул дверь в коридор.
— Когда мы наконец приедем? — зло спросил он
проходившего мимо проводника.
— Не волнуйтесь, — успокоил его проводник, —
минут через тридцать будем в Воронеже.
— Через тридцать? — не скрывая возмущения,
переспросил Гельван, еще раз глянув на часы. До назначенного времени оставалось
около пяти минут. Ну и черт с ними! Он позвонит прямо из поезда, а потом
выбросит аппарат в окно. Это единственный выход.
