— Я начинаю подозревать, что вы только притворяетесь
немцем, — заметил Дзевоньский, — вы так восторженно о них говорите.
— Из-за их непредсказуемости я потерял все, —
напомнил Гейтлер, — родину, работу, жену, семью, будущее. И поэтому не
говорите мне о моей восторженности. Я действительно слишком хорошо знаю эту
страну и ее людей. И испытываю к ним сложные чувства. Давайте начнем работать.
Вы уже просмотрели сегодняшнюю прессу?
— Конечно. Я попросил скупить все сегодняшние газеты.
Нужно будет еще пролистать и еженедельники, которые выйдут к концу недели.
— Согласен. Но в общих чертах уже ясно, что Иголкин —
несерьезная фигура. Нашим планам он помешать не может. Вы говорили с Курыловичем?
— Он приедет в тот день, когда мы его позовем.
— Очень неплохо. Значит, нам нужно уже сегодня
определиться с фигурой журналиста, который нам понадобится. Я подобрал
несколько человек. Нужно будет тщательно все продумать.
— Полагаю, я плохой советчик такому специалисту по
России, как вы, — признался Дзевоньский.
— Не нужно говорить так самоуничижительно. В данном
случае будет неплохо, если вы выступите как мой оппонент. И тем более учитывая
ваш специфический опыт. Мне нужен серьезный оппонент из контрразведки, чтобы
выбрать подходящего журналиста.
— Кого вы наметили?
— Пока выбрал шестерых. Синкин и Уткин из «Московского
комсомольца», Павзнер, Леонов и Абрамов с телевидения. Бенедиктов с радио. Вот
пока эти шестеро. Дальше нужно думать, выбирая, с кем из них мы будем работать
более плотно.
— Бенедиктов не подходит, — сразу сказал
Дзевоньский, — он знает Курыловича и Холмского, с которыми мы работаем.
Через него можно выйти на них. Это достаточно рискованно.
— Тогда убираем Бенедиктова, — сразу согласился
Гейтлер, — хотя он был очень подходящей кандидатурой. Достаточно известный
журналист, руководитель свободной радиостанции. Известен на Западе. Популярен в
Москве. Но его кандидатуру нужно убрать. Вы правы. Нельзя, чтобы среди его
знакомых был Курылович. Остаются пятеро. Как вам кандидатура Синкина? Он
достаточно популярен, знаковая фигура среди демократических журналистов, газета
все время публикует его острые материалы и письма к президенту. Подходит?
— Нет, — ответил Дзевоньский, — я читал его
письма. Очень смело и по-своему талантливо. Но что касается президента… Это
довольно опасная смесь. Откровенного хамства и плохо скрываемой иронии. Если бы
не ваш план, он был бы идеальной кандидатурой для любой другой операции. Однако
в данном случае Синкин не годится. Даже если его «раскрутить» по полной
программе. Он слишком радикален. И я думаю, нам он не подходит.
— Приятно слышать мнение профессионала, — польстил
своему коллеге Гейтлер, — я тоже об этом подумал. Давайте следующего.
Главный редактор газеты Уткин. Подходит?
— Очень неплохо. Насколько я знаю, у него хорошие
связи, обширный круг знакомств. Он — владелец газеты, обеспеченный человек. Его
кандидатура подходит почти идеально. Но его недолюбливают многие коллеги.
Удачливых людей всегда не любят. Журналисты могут не поддержать нашу кампанию.
Уткин — барин, а не работяга, такие не вызывают симпатии.
— Откуда вы знаете, что его не любят?
— Если бы даже не знал, то мог бы предположить. Где вы
видели, чтобы профессионалы хорошо относились к коллеге, ставшему успешным
бизнесменом? Нам могут предложить потребовать выкуп из его собственных средств.
Зависть? — очень сильное чувство, вызывающее ненависть.
— Вы рассуждаете как контрразведчик. Игра на
человеческих слабостях.
— А вы другого мнения?
— Нет. Я с вами согласен. Эта фигура одна из самых
подходящих. Но давайте возьмем следующую. Павзнер с телевидения. Ведущий
аналитической программы, очень известный журналист, имеет хорошие связи среди
зарубежных коллег, особенно в США, где он работал. Если в нашем деле будут
задействованы американские журналисты, это только усилит эффект подачи
материалов. Как вы считаете?
— Сколько ему лет?
— Сейчас посмотрю. Семьдесят. Он самый старший в этой
компании.
— Опасно. В таком возрасте сильные стрессы приводят к
серьезным последствиям. Наша операция может затянуться, и тогда нам понадобится
врач или реанимационная палата. Кроме того, он еврей, а это нам не очень
подходит.
— Опять ваши антисемитские взгляды?
— Я всего лишь констатирую факт. Мне кажется, нам лучше
подобрать русского журналиста.
— Он не еврей. У него мама француженка. Но насчет
возраста вы правы. Я подумаю. Следующий Леонов, тоже с телевидения. Очень
популярный журналист, имеет репутацию настоящего «патриота». Говорят, во время
второй чеченской войны его даже приговорили к смертной казни за одиозные
выступления. Отличается крайне радикальными позициями, считается
государственником.
Дзевоньский покачал головой.
— Его похищение может быть похоже на хорошо разыгранную
провокацию, — возразил он, — я бы не стал с ним связываться.
— Вам трудно угодить, генерал, — Гейтлер убрал
листок с данными Леонова, — этот слишком патриотичен, другой — слишком
демократичен. Если будем мыслить подобными категориями, никогда не найдем
подходящего. Вот у меня есть еще шестой кандидат. Павел Абрамов. Работает на
радио и телевидении с начала девяностых. Имеет устойчивую репутацию
демократически ориентированного журналиста. Но без радикализма. В девяносто
третьем не поддержал расстрел российского парламента. Он одинаково нравится и
центристам, и правым, и левым. Освещал события в Чечне вполне профессионально и
без ненужной агрессии. Ему тридцать девять лет, он спортсмен, занимался
пятиборьем, был мастером спорта. Женат второй раз. Имеет пятилетнюю дочь. От
первого брака детей нет. Подходит?
— Спортсмен — это немного опасно, — пробормотал
Дзевоньский, — и он достаточно молод. Может предпринять попытку к побегу,
я уже не говорю о том, что его захват будет сопряжен с некоторыми трудностями.
— Браво, генерал! Вы нашли недостатки у всех шести
кандидатур, — кивнул Гейтлер, — если вас беспокоит только его
физическая форма, то это не так сложно. Ваши «костоломы» с ним справятся. Тем
более что ничего особенного делать не придется. Все продумано в малейших
подробностях. Только теперь давайте пройдемся снова и остановимся наконец на
двух из них, чтобы прокрутить наших кандидатов более подробно. От нашего
правильного выбора зависит успех всей операции.
— Я понимаю. Но вы сами предлагали мне быть вашим
оппонентом. Поэтому я и пытаюсь вам возражать.
— Напишите две ваши кандидатуры, — предложил
Гейтлер, — а я напишу мои. И мы сравним. Вот бумага. — Он подвинул
собеседнику лист бумаги.
Тот взял ручку и задумался. Гейтлер, не размышляя, написал
две фамилии. Дзевоньский наконец решился. И тоже написал две фамилии. Они
протянули друг другу листки. И оба одновременно усмехнулись. На листках были
написаны одинаковые фамилии. И в одинаковом порядке. Первой генералы поставили
фамилию Абрамова, второй — Уткина.
