Глава первая
— А вот и Брисбенская возвышенность, — сказал Марк, делая широкий поворот на скоростной трассе. — Эти двое еще спят?
Джасмин Макканн обернулась и кинула взгляд на парочку на заднем сиденье.
— Спят как младенцы, — вполголоса произнесла она.
— Ну и не надо будить их, — поспешно прошептал Марк. — А то снова заговорят нас до смерти.
Джасмин подавила смешок. Мэнди была ее лучшей подругой. Вместе с очередным кавалером Мэнди Полом и его другом Марком они ехали на машине от самого Сиднея — больше тысячи километров. Все четверо были членами одного клуба знакомств, и их маленькое общество постоянно посмеивалось над способностью Мэнди и Пола беспрерывно болтать. Джасмин, проведя одиннадцать часов вместе с ними, разделяла мнение Марка, что лучше бы их попутчикам еще поспать.
Джасмин со смешанным чувством наблюдала, как постоянно меняется горизонт, и вздрогнула, когда Марк перебил ход ее мыслей.
— Мэнди говорила, что ты когда-то жила здесь, в Брисбене, — тихо произнес он.
Она кивнула:
— Да, какое-то время. Пять лет тому назад. — Она думала, что никогда больше сюда не попадет. Ей в голову не приходила мысль вернуться сюда, то есть еще совсем недавно, до прошлой недели, не приходила.
Именно тогда, неделю назад, она заехала к маме, чтобы повезти ее за покупками — мама все закупала раз в неделю, — и Джасмин думать не думала о Брисбене и обо всем, что с ним связано.
— Ты сможешь поверить, что у этой женщины хватило наглости написать мне? — начала ее мать, едва Джасмин уселась на диване. — Спустя столько времени и после всего, что она натворила. Поверь, Джасмин: когда я увидела этот конверт, у меня просто сердце остановилось. — Для вящей убедительности Мойра Макканн схватилась рукой за свою пышную грудь.
Джасмин подавила улыбку, когда ее мать сделала театральную паузу, но с некоторым опасением и явно со сбоем своего сердечного ритма остановила взгляд на письме, которое мать держала в руке.
— Кстати, о конвертах. Ты только посмотри на этот. — Мать протянула дочери главный предмет возмущения. — Тисненый! — презрительно воскликнула она, и Джасмин сочла своим долгом бросить взгляд на выступающий красный шрифт, прежде чем вернуть конверт матери. — Лорелла и Джеймс Макканн, Трокли, Ньюмаркет, — повторила Мойра на случай, если Джасмин не прочла адрес.
— Да, мама, они живут там, — сухо произнесла она.
Мать поджала губы.
— Наверняка это дело рук Лореллы. Твой дед не допустил бы такой возмутительной показухи.
— Неужели это имеет значение? — Джасмин вытащила из-за спины пухлую подушечку и поудобнее уселась на диване. — Они живут своей жизнью, а мы — своей. Прошло уже пять лет, мама. Тебе не кажется, что пора позабыть об этом?
— А ты?.. — язвительно спросила Мойра.
Джасмин насторожилась.
— Что — я? — Она небрежно подобрала с полированного столика отпечатанный на глянцевой бумаге журнал.
— Не прикидывайся тупицей, Джасмин. Ты прекрасно поняла, о чем я говорю. Ты-то позабыла?
— Конечно. — Джасмин с раздражением стала листать журнал. — С чего ты взяла, будто я об этом по-прежнему думаю?
— Иной раз я и впрямь себя спрашиваю, уж не позабыла ли ты, — проговорила ее мать зловеще, и Джасмин кинула журнал обратно на столик.
— Тут нечему удивляться, мама. Никакой драмы нет. Просто жизнь идет своим чередом.
— Тогда почему ты никого не приводишь к нам в дом?
— «Никого» — значит «мужчин»? — Джасмин подняла тонкую рыжую бровь.
— По-моему, у тебя не было ни одного свидания, не говоря уж о постоянном кавалере, с тех пор…
— У меня много отличных друзей, мужчин и женщин, — перебила ее Джасмин. — И я вполне довольна своей жизнью.
Да, в самом деле, уверяла она себя. У нее отличная работа, пусть и не слишком творческая, тем не менее отличная. Она — член клуба знакомств, каждую неделю играет в теннис. Ходит с друзьями в театр и на концерты. Не далее как на прошлой неделе они все выезжали на авторалли, в заключение которого отправились на пляж и жарили мясо на вертеле.
— Ты только и ходишь что на работу, а оттуда — обратно в свою каморку. — Мать отвлекла ее от размышлений.
Три года назад Джасмин решила переехать из дома в маленькую однокомнатную квартирку, и это ее решение до сих пор было поводом для конфликтов между матерью и дочерью.
— Начиная с пятницы у меня целый месяц отпуска, — поспешила объявить Джасмин, чтоб отвлечь мать от занимавшей ее темы.
— Наверное, ты отправишься в романтический круиз? Или совершишь организованную поездку на какой-нибудь из островов Барьерного рифа, а? — язвительно предположила Мойра.
Джасмин смиренно вздохнула.
— Возможно, мама. В последние две недели. — (Мойра Макканн скептически оглядела свою дочь.) — Но в те несколько свободных дней, которые у меня будут до Рождества, я собираюсь покупать подарки — без суматохи. Не вылетая в обеденный перерыв, не бегая после работы… Вот от этого я получу истинное удовольствие.
— Ты в самом деле уже заказала билет? — как бы невзначай спросила мать, а Джасмин подозрительно взглянула на нее: у дочери вызвало крайнее недоверие то, что мать вдруг перешла на такой примирительный тон.
— Нет. Пока еще нет, — осторожно ответила Джасмин. — Но я припасла несколько буклетов. А что?
— Так, ничего.
— Правда? — недоверчиво спросила Джасмин, прерывая затянувшееся молчание.
Ее мать покинула свое излюбленное место у широкого окна и направилась по ковру к дочери, чтобы сесть напротив нее.
— Не совсем. — Мать небрежно отмахнулась вызвавшим ее возмущение письмом, которое не выпускала из рук. — Все дело в этом письме твоего деда. Вернее, его жены. — Мать еще раз презрительно взглянула на письмо. — Его жены! Господи, да ведь это почти непристойность!
— Дед сам решил жениться на Лорелле, — устало заметила Джасмин и запустила пальцы в свои волнистые рыжие волосы. Этот разговор, в различных вариациях, у нее с матерью повторялся уже бессчетное число раз. — И конечно же, это его личное дело, — добавила она. — Он же был зрелым человеком, и в таком возрасте, когда мог сам принимать решения.
— Скорее, в таком возрасте, когда легко сделать из себя посмешище! — воскликнула Мойра. — Джасмин, ты ведь не станешь отрицать, что Лорелла всегда была… ну, такой франтихой… всегда расфуфыренная…
Джасмин пожала плечами.
— Она была заметной женщиной и просто подчеркивала свою красоту.
— Да уж, красоту! Я все-таки считаю, что она была вульгарна.
