Она задумалась и продолжала есть совершенно машинально, пока не копнула ложечкой мороженое и не отправила большой комок в рот, поперхнулась, но проглотила и застыла с вытаращенными глазами.
— Это что?
— Зима, — ответил я. — Не нравится?
— Очень, — заверила она сиплым голосом, — очень нравится. Только необычно. Но… как ты это делаешь?
— Это принесли слуги, — ответил я. — У нашего хозяина прекрасные повара.
— Никогда не пробовала, — сказала она озадаченно.
— А ты давно у него?
— Почти месяц.
— Что, Мунтвиг двигается так черепашисто?
— Я прибыла сюда задолго до слухов о войне, — ответила она. — Мы с Аллераной росли вместе, все мы были бедные, но Аллерана приглянулась проезжавшему через наши края Джобберу, он взял ее в жены, и теперь она обожает хвастаться перед нами своим счастьем и достатком.
— Не по-христиански, — сказал я с укором.
— Зато по-человечески, — ответила она со вздохом. — И очень по-женски. Хоть мы и подруги, но она не упускает случая пригласить нас погостить, чтобы показать, на какой она теперь высоте. Ничего, мы прощаем ей такую слабость, тем более на самом деле ей не так сладко, как старается показать. Но зато знакомимся с молодыми рыцарями, можем выйти замуж…
— Ага, — сказал я саркастически, — прячась от всех на заднем дворе и раздавая стенам магические удары!
Она чуть смутилась, я рассматривал ее критически, она пробормотала:
— Я когда узнала, что такому можно научиться, совсем ошалела. Какие там женихи… Это куда интереснее.
— Как вам Мунтвиг?
— Ненавижу, — призналась она. — Весь край бежит в страхе перед его ордой!.. У нас крохотное поместье, это всего лишь просто большой дом, даже не каменный, но и его жалко, когда сожгут… А его точно сожгут, они все жгут и все уничтожают…
— Ненавидите? — спросил я. — Бери пример с учителя. Ему все равно, кто с кем воюет, кто кого режет, душит, давит, сжигает… Чистая наука, в смысле — грязная магия, превыше всего!
— Не могу, — призналась она. — Пробовала, не получается.
Карл Лагерфельд, двоюродный брат Джоббера, всегда серьезен настолько, что кажется печальным, но привлекал внимание не только женщин. Мужчины тоже внимательно смотрят на его высокую и крепкую фигуру. Вроде бы не человек войны, но чувствуется исполинская сила, а руки настолько толстые, что едва не рвут рукава, будто еще вчера упражнялся с тяжелыми камнями и носил коня на плечах, развивая силу для воинских схваток.
Он прохаживался вдоль стены с развешанными мечами и топорами, шаг широкий и твердый, чуточку наклонившись из-за массы широких плеч, взгляд задумчив, а услышав мои шаги, развернулся и ждал.
Я приблизился, тоже рассеянно расслабленный, ожидающий, он отвесил почтительный поклон.
— Ваше высочество…
— Арман, — ответил я.
Он спросил так же вежливо:
— Оказаны ли вашему высочеству все подобающие его титулу услуги? Нет ли в чем-то урона?
— Ерунда, — заверил я. — Даже если бы и было что-то, я бы не заметил. Понимаете, арман, я не принц из королевского дворца, а принц с поля битвы. Потому с ходу замечаю, как наточены мечи и топоры, но на чем сплю — могу не рассмотреть.
Он перевел дух с заметным облегчением.
— Тогда нам повезло. Мы никогда не принимали в нашем уединенном замке высоких особ и не изощрены в подобных умениях. Могу я спросить, ваше высочество, намерены ли вы здесь дать бой полчищам захватчика? Или отступите в сторону Варт Генца?
— На положении вашего замка это не скажется, — сказал я осторожно. — Полагаю, сможете наблюдать все сражения сверху… в прямом и буквальном.
— Все зависит от последнего сражения, — заметил он. — Мы предпочли бы, чтобы оно закончилось разгромом Мунтвига.
Я улыбнулся.
— Нас опасаетесь меньше?
Он кивнул, глаза остались серьезными.
— Варт Генц — наш сосед, потому мы оба присматриваемся друг к другу. До нас постоянно доходят слухи, что вы прекратили начало междоусобицы в Варт Генце, но от предложенной короны отказались. Конечно же, в Бриттии все предпочитают такого соседа!
— Увы, — сказал я со вздохом, — у меня все интересы вообще по ту сторону Великого Хребта. И немалые заботы. Вы даже не представляете, как их много!
Со стены видно, как далеко в долине появилась группа всадников, на большой скорости взлетели на холм, передний требовательно протрубил в рог так мощно, что на всех башнях затрепетали флажки.
Я присмотрелся, в удивлении покачал головой.
— Зигфрид? Быстро же он… Дорогой арман, один из моих телохранителей.
Лагерфельд сказал быстро:
— Вы здесь в полнейшей безопасности!
— Не сомневаюсь, — ответил я, — но принцу полагается служба личной охраны. Я и так сократил ее до неприличия.
Он ответил с поклоном:
— Как вам будет угодно, ваше высочество.
Я бегом поспешил вниз, всадники как раз проехали под аркой ворот замка, слуги разобрали коней, а я поспешил навстречу.
Зигфрид, будучи рыцарем, преклонил передо мной колено, но я поднял его и дружески обнял, как одного из своих самых старых соратников, что пришел ко мне из самого Амальфи.
— Зигфрид, — сказал я, — я рад, что ты догнал нас. Однако сегодня отдохни, ночью выспись, а утром мы, скорее всего, вернемся в лагерь.
— Ваше высочество, — сказал он, — но этот замок так неприступен… Вам здесь безопаснее всего.
— Слишком далеко от войск, — сказал я, — да и гонцы захэкаются ко мне бегать.
Часть третья
Глава 1
Остаток дня тянулся раздражающе медленно, я часто поднимался на башню и рассматривал окрестности, томимый смутным чувством раздражения, что опять война, опять мне мешают строить Царство Небесное вот прямо щас и здесь, но чтобы уничтожить войны… или хотя бы снизить их накал, нужно повысить ценность человеческой жизни, что пока просто немыслимо, и тогда перед умниками остается только одна возможность: захватить весь мир, тем самым покончив с войнами в корне.
Войны гремят всюду постоянно, иногда мне кажется, будто мир — всего лишь короткий сон войны. Как ни скверно это признавать, но мир создается войной.
Вечером после чинного ужина я отправился, как объяснил всем, смотреть на звезды, благо небо очистилось, некоторое время и в самом деле смотрел и прикидывал, воспарить ли птеродактилем, чтобы внести поправки в свои же карты, или же поддаться животному началу и пока что, в ожидании подхода войск, побезобразить с местными женщинами…
А небо все темнело, это появились тучи, звезды гаснут, словно их пожирает Божественная Тень, наконец я оказался в полной темноте и совсем уже решил, что в такой темноте не слишком удобно рассматривать с высоты передислокацию мунтвиговских частей, лучше уж пойти и в самом деле побезобразить, женщины здесь такие любопытные, как суслики…
