— Ну и?
Он произнес так же холодно:
— В выборах участвуют только местные, как вы и распорядились… несколько опрометчиво. Хотя иначе вообще-то было нельзя, ваше решение было продуманным, ваше высочество. И что вы сделаете, когда лорды выскажутся за Кейдана?.. Зальете королевство кровью?.. Будете истреблять местное рыцарство, аристократов, все дворянство?.. Простолюдинов тоже придется истреблять, ибо они за своих господ, как вы знаете… Как вы поступите?
— Не знаю, — рыкнул я. — Но выход найду!.. Меня не так просто прижать к стене рогатиной!..
Он ответил ровным голосом:
— Как знаете, ваше высочество. Я только хотел бы избежать гражданской войны.
— Я тоже!
— Мы знаем, — сказал он почти с сочувствием, — вы с момента вторжения очень сильно укрепились, а ваша армия здесь превосходит численность дружин сен-маринских лордов. Не говоря уже, что еще одна армия утихомиривает окончательно сломленный Гандерсгейм. Однако наши замки и крепости надежны, туда уже свезены запасы провизии… да-да, мы предполагали, что может произойти!.. и наше достоинство рыцарей и благородных людей не позволит нам смириться с чуждой властью, которую не мы выбрали!
— Тогда вам придется выбрать меня, — прорычал я люто, — и гражданской войны не будет!
Он развел руками.
— Как мы можем выбрать вас королем, когда у нас есть Его Величество Кейдан?
— Вы считаете его достойным королем?
Он покачал головой.
— Увы… скажем откровенно, здесь все люди серьезные и зрелые, да, герцог Готфрид самый удачный претендент, и он был бы устраивающим всех королем. Он и сенмаринец, и герцог, и герой войны… не только в Гандерсгейме, ведь это он привел вас с той стороны Большого Хребта и ударил вместе с вами варварам в спину!
А Рюккерт добавил с патетическим восторгом, уж не знаю, насколько он искренен:
— После чего разбил в битвах и гнал в пустыню, где и закончил разгром! Однако, уж простите за прямоту, после его отказа остается только Его Величество король Кейдан.
Я сказал зло:
— Раньше вы его назвали просто Кейданом!
— А теперь, — согласился он, — Его Величеством. Вы не знаете, видимо, но часть лордов после отъезда герцога Готфрида тут же переметнулись к Его Величеству и даже присягнули на верность?
Я вздрогнул, острая тревога больно сжала сердце. Этого в самом деле не знал. Похоже, лорды кое-чему от нас научились и действуют так же быстро и скрытно.
— А не предательство ли это интересов Сен-Мари? — спросил я.
Он выпрямился, во взгляде надменность уже начала зашкаливать.
— Ваше высочество, — произнес он все тем же до предела вежливым голосом, что равен оскорблению, — вы бросаетесь тяжкими обвинениями в адрес благородных рыцарей! Интересы Сен-Мари мы связывали и связываем с… Сен-Мари. Раньше их олицетворяли Его Величество король Кейдан, затем после его бегства от варваров и победного вторжения в их лагеря герцога Готфрида множество лордов поговаривали, что герцог был бы более достойным королем… А тут еще оказалось, что он ваш отец…
— А я его почтительный сын, — напомнил я. — Потому я, можно сказать, тоже сенмаринец.
Он покачал головой.
— Если бы вы женились на одной из знатных женщин нашего королевства, то… может быть, да, может быть. Однако герцог уехал, ваше высочество, и не желает принимать корону. А когда нам приходится выбирать между вами и Кейданом, то, простите, рыцарская честь и верность диктуют нам, как поступать по справедливости.
Он говорил ясно, четко, ни тени сомнения не прозвучало ни в его чистом голосе, как не увидел я колебаний в лицах и взглядах его соратников.
Он, как и все рыцари, что признали Кейдана своим королем, гордо и красиво пойдут в кровавый бой, так же гордо и красиво сложат головы, о них будут слагать песни, а я везде предстану кровавым тираном-узурпатором.
— Знаете, — сказал я сдержанно, — давайте окончание разговора отложим до выборов короля.
Он поклонился, отступил.
— Как скажете, ваше высочество. Лишь бы это не было поздно. Ваше высочество…
— Лорды, — ответил я церемонно, стараясь, чтобы голос прозвучал холодно, но сам уловил в нем жалобно-щенячью нотку.
Сэр Жерар переступил порог и плотно закрыл за собой дверь, как только я перестал слышать в коридоре шаги верховных лордов.
— Ваше высочество, — произнес он, пренебрегая протоколом, — как вы?
Я спросил со злостью:
— Но почему? Почему от нас так резко… отшатнулись?
Он покачал головой.
— Я бы не сказал, что резко. Изначально только часть сен-маринских лордов приняла нас искренне, да вы это и сами знаете, только тогда в упоении на такой пустяк внимания не обращали. Другие признали вас только по необходимости, подчиняясь явной силе. А потом, когда рассмотрели вас, все увидели, что под вашей рукой королевство хоть и достигнет вершин славы, однако вы — сильный правитель, а сильный всегда подрезает крылья могущественным лордам, что постоянно его в чем-то да сдерживают и ограничивают.
Я вздохнул, подтащил к себе по столешнице тяжелую чашу с вином, но пить не стал, задумался, спросил с неуверенностью:
— Опасаются Великой Хартии и здесь, в Сен-Мари?
— Вы и без хартии их прижали, — напомнил он. — Потому даже те лорды, что сперва приняли вас с восторгом, начали подумывать, а стоит ли ради величия королевства жертвовать своими свободами и вольностями?
— Кейдана они ни во что не ставят, — согласился я. — Такой король удобнее всем этим… слишком самостоятельным.
Он смотрел на меня привычно мрачно, ожидая распоряжений, я молчал, заново напоминая себе, что власть в королевстве мы сумели захватить, используя внезапность нападения, и то, что армию якобы ведет герцог Готфрид Брабантский. Большинство лордов Сен-Мари симпатизировали ему. В его глухом сопротивлении Кейдану лишить Брабант независимости, он как бы отстаивал и их свободы.
А дальше, быстро установив гарнизоны в ключевых постах, мы сумели убедить местных лордов, что на их власть не посягаем, а в королевстве перемены будут только к лучшему.
— Период растерянности прошел, — сказал я горько, — мы так и не доказали, что с нами жить лучше…
— Доказали, — возразил он и добавил почтительно: — Ваше высочество…
— Так почему?
— А что такое «лучше»? — спросил он. — Да, богаче. Да, появился флот и выход в океан. Началась бурная торговля с севером через Тоннель…
— Ну-ну?
— Но вы посягнули на их власть, — напомнил он. — Для них это важнее, чем все те блага. Потому, общаясь друг с другом, они не только пришли к выводу, что чужаков нужно отодвинуть от управления, но и придумали, как это сделать.
