Лизи осознаёт, что только что подумала о муже в прошедшем
времени, и от волны холода волосы на затылке встают дыбом, а по коже бегут
мурашки. Следом приходит какая-то лёгкость, чудесная и ужасная. В любой момент
она может улететь, словно воздушный шарик с перерезанной ниткой. Улететь в
(помолчи, маленькая Лизи, об этом помолчи) какое-то другое место. Может, на
Луну. Лизи приходится вонзить ногти в ладони, чтобы удержаться на ногах.
Тем временем Джантзен что-то шепчет «мультяшной» медсестре.
Она слушает и кивает.
— Вы не забудете оставить письменное распоряжение, да?
— До того, как часовая стрелка минует цифру два, — заверяет
её Джантзен.
— Вы уверены, что хотите именно этого? — настаивает
медсестра. Лизи видит, она не спорит, просто хочет окончательно убедиться, что
всё поняла правильно.
— Уверен, — кивает врач, поворачивается к Лизи и спрашивает,
готова ли она идти в «Изолятор Олтона». Там, говорит он, лежит её муж. Лизи,
конечно же, готова.
— Хорошо. — Улыбка Джантзена усталая и не очень-то искренняя.
— Надеюсь, вы надели походные ботинки. Изолятор на пятом этаже.
Они идут обратно к лестнице, мимо палат ЯНЕСА-ТОМАСА и
ВАНДЕРВУ-ЭЛИЗАБЕТ, а «мультяшная» медсестра говорит с кем-то по телефону.
Только потом Лизи понимает, что Джантзен попросил медсестру позвонить наверх и
отключить принудительную вентиляцию лёгких Скотта, чтобы тот смог в достаточной
мере прийти в себя. Узнать жену и услышать слова прощания. Возможно, даже
самому сказать слово-другое, если Бог смилуется и позволит толике воздуха пройти
через голосовые связки. Позднее она поймёт, что отключение принудительного
вентилирования сократило остаток жизни Скотта с часов до минут, но Джантзен
подумал, что это честная сделка, раз уж часы не оставляли Скотту надежды на
выздоровление. Позднее Лизи также поймёт, что они поместили Скотта в
единственный в маленькой городской больнице инфекционный изолятор. Позднее.
По ходу медленного подъёма на пятый этаж она узнаёт, сколь
мало Джантзен может сказать ей о болезни Скотта… сколь чудовищно мало он знает.
Торакотомия, говорит он, это не лечение, она служит лишь для того, чтобы
откачать накопившуюся жидкость. Второй шаг состоял в том, чтобы удалить
застоявшийся воздух из плевральных полостей Скотта.
— О каком лёгком мы говорим, доктор Джантзен? — спрашивает
она его, и он ужасает её своим ответом:
— Об обоих.
5
Именно тогда он спрашивает, как давно болеет Скотт и побывал
ли он у врача перед тем, как его «текущее состояние обострилось». Лизи отвечает,
что ничего у Скотта не обострялось. Он и не болел. Последние десять дней у него
текло из носа, он кашлял и чихал, но ничего больше. Он даже не принимал
оллрест, хотя думал, что и насморк, и кашель, и чихание вызваны аллергией, и
она так думает. С ней ежегодно происходит нечто похожее в конце весны и в
начале лета.
— Никакого глубокого кашля? — спрашивает он, когда они
приближаются к лестничной площадке пятого этажа. — Никакого глубокого влажного
кашля вроде утреннего кашля курильщика? Уж извините, что лифты не работают.
— Всё нормально. — Дышит она тяжело, слова даются с трудом.
— Он кашлял, как я вам и сказала, скорее даже подкашливал. Раньше он курил, но
уже много лет как бросил. — Она задумывается. — Пожалуй, в последние два дня
кашель чуть усилился, и однажды ночью он меня даже разбудил…
— Прошлой ночью?
— Да, но он выпил глоток воды, и кашель прекратился. —
Джантзен открывает дверь в ещё один тихий коридор, но Лизи останавливает
доктора, коснувшись его руки. — Послушайте… это вчерашнее выступление. В своё
время Скотт мог выходить на сцену с сорокаградусной температурой, и ничего.
Черпал энергию в аплодисментах и доводил дело до конца. Но всё это закончилось
пять, может, семь лет назад. Если бы он действительно чувствовал себя плохо,
то, я уверена, позвонил бы профессору Миду, заведующему кафедрой английского
языка и литературы, и отменил бы это долба… это чёртово выступление.
— Миссис Лэндон, когда мы привезли его в больницу,
температура зашкалила за сорок градусов.
Теперь она может только смотреть на доктора Джантзена, на
его не внушающее доверия молодое лицо. В её глазах стоит ужас, но это не
означает, что она ему не верит. Приведённые доказательства вкупе с некими
воспоминаниями, которые ей не удаётся похоронить навсегда, позволяют воссоздать
полную картину.
Чартерным рейсом Скотт улетел из Портленда в Бостон, а
оттуда самолётом «Юнайтед эйрлайнс» в Кентукки. Стюардесса самолёта «Юнайтед»,
которая взяла у него автограф, потом рассказала репортёру, что мистер Лэндон
кашлял «почти без перерыва», и лицо у него горело. «Когда я спросила, не
заболел ли он, — сообщила она в интервью, — он ответил, что это всего лишь
летняя простуда, он примет пару таблеток аспирина и тут же поправится».
Фредерик Борент, аспирант кафедры английского языка и
литературы, который встречал самолёт Скотта, также упоминал о кашле и сказал,
что Скотт попросййгего остановиться у аптеки и купил пузырёк найкуила
[116]
.
«Наверное, у меня грипп», — сказал он Боренту. Аспирант очень хотел услышать,
как Скотт читает свой новый роман, и спросил, удастся ли тому выйти на сцену.
«Я вас удивлю», — ответил Скотт.
Борент точно удивился. И получил огромное удовольствие. Как
и большая часть слушателей Скотта. Согласно заметке в «Боулинг-Грин дейли
ньюс», Скотт своим чтением «почти что зачаровал» аудиторию, лишь несколько раз
останавливаясь, чтобы чуть откашляться, словно у него першило в горле. Но это
покашливание сводилось на нет маленьким глотком воды из стакана, который стоял
у него под рукой. Говоря с Лизи несколькими часами позже, Джантзен по-прежнему
пребывал под впечатлением жизненной энергии, которая так и бурлила в Скотте. И
вот это его изумление в сочетании со словами мужа, переданными ей заведующим
кафедрой английского языка и литературы во время их телефонного разговора,
проделали дыру в тщательно оберегаемом занавесе, которым Лизи отгораживалась от
воспоминаний, во всяком случае, на время. После выступления, перед самым
началом приёма, Скотт сказал профессору Миду следующее: «Позвоните моей жене,
хорошо? Скажите, что ей, возможно, придётся прилететь сюда. Скажите, что я,
похоже, съел что-то не то после захода солнца. Это у нас такая шутка».
6
Лизи делится с молодым доктором Джантзеном своим самым
жутким страхом, даже не подумав, а стоит ли:
— Скотт от этого умрёт, не так ли? Джантзен медлит с
ответом, но наконец-то она видит — он молод, но не мальчик.
