— Здравствуйте, — произнёс приятный женский голос. — Это
«Гранлаунская восстановительная и реабилитационная клиника», подразделение
«Федеральной здравоохранительной корпорации Америки».
— Здравствуйте, меня зовут… — На том Лизи и замолкла, потому
что приятный женский голос начал перечислять всех, с кем можно было связаться,
перейдя в тональный режим набора номера. Это был записанный на магнитофонную
ленту голос. Лизи пробудили.
— Подождите, пожалуйста, пока вам ответят, — закончил
приятный женский голос, и его сменила музыка, отдалённо напоминающая мелодию
Пола Саймона «Возвращение домой», Лизи обернулась к Дарле сказать, что она
ждёт, пока ей ответят, но Дарла ушла, чтобы проверить, как там Аманда.
«Чушь собачья, — подумала Лизи. — Просто не выдержала
напря…»
— Доброе утро, это Кассандра, чем я могу вам помочь? Имя —
дурной знак, любимая
[48]
, прокомментировал Скотт, который жил в её голове.
— Меня зовут Лиза Лэндон… миссис Скотт Лэндон.
За все годы семейной жизни она не больше пяти раз
представлялась как миссис Скотт Лэндон и ни разу — за двадцать шесть месяцев
вдовства. Однако не составляло труда объяснить, почему она сделала это сейчас.
Скотт называл это «разыграть карту славы» и сам не стеснялся её разыгрывать.
Отчасти, говорил он, потому что, разыгрывая её, чувствовал себя самодовольным
говнюком, отчасти — потому что боялся, а вдруг не сработает. Скажем, он
прошептал бы на ухо метрдотелю что-то наподобие «Разве вы не знаете, кто я?» —
чтобы услышать в ответ: «Non, Monsieur
[49]
- а кто ты, твою мать?»
Пока Лизи говорила, перечисляя прежние случаи
членовредительства и полукататонии старшей сестры и описывая случившееся этим
утром, она слышала мягкий перестук клавиш. Когда сделала паузу, Кассандра
ввернула:
— Я понимаю вашу тревогу, миссис Лэндон, но в настоящее
время в «Гринлауне» нет свободных мест.
У Лизи упало сердце. Она мгновенно представила себе Аманду в
крошечной, размером с чулан, палате в Стивенской мемориальной больнице в
Но-Сапе, в запачканном едой больничном халате, уставившуюся сквозь забранное
решёткой окно на светофор, который регулировал движение автотранспорта на
пересечении 112-го и 19-го шоссе.
— Ох. Я понимаю. Но… вы уверены? Речь идёт не о «Ме-дикёйд»
или ином виде страховки… Я буду платить наличными, знаете ли… — Хватайся за
соломинки. Прикидывайся шлангом. Когда другое не помогает, предлагай деньги. —
Если это имеет значение, — обречённо добавила она.
— В общем-то нет, миссис Лэндон. — Лизи подумала, что
уловила холодок в голосе Кассандры, и надежда на успешный исход сошла на нет. —
Это вопрос места и договорных обязательств. Видите ли, у нас только…
Лизи услышала какой-то звук, похожий на «бивд». Примерно
такой же издавала её микроволновая печь-тостер, сообщая, что гренки или буррито
готовы.
— Миссис Лэндон, вы можете подождать, не кладя трубку?
— Разумеется, если нужно.
Раздался щелчок, и вновь зазвучал Прозакский
[50]
оркестр, на
этот раз наигрывающий мелодию «Шафт». Лизи слушала её с ощущением нереальности,
думая о том, что Айзек Хайс
[51]
, если бы услышал такое, забрался бы в ванну с
пластиковым пакетом на голове. На этот раз ожидание затянулось, и Лизи начала
подозревать, что про неё забыли (видит Бог, такое уже бывало, особенно когда
она пыталась купить билеты на самолёт или поменять взятый напрокат автомобиль).
Дарла спустилась вниз, взглядом спросила: «Что у тебя? Выкладывай!» Лизи
покачала головой, отвечая: «Ничего» и «Я не знаю».
В этот момент ужасная, заполняющая паузу музыка смолкла, и
на линию вернулась Кассандра. Холодок из голоса исчез напрочь, и впервые Лизи
почувствовала, что разговаривает с человеческим существом. Более того, сам
голос показался знакомым.
— Миссис Лэндон?
— Да.
— Извините, что заставила вас так долго ждать, но у меня в
компьютере метка с указанием связаться с доктором Олбернессом, если позвоните
вы или ваш муж. Доктор Олбернесс сейчас в своём кабинете. Разрешите вас
переключить?
— Да, — ответила Лизи. Теперь она знала, где находится,
знала совершенно точно. Знала, что прежде всего доктор Олбернесс принесёт ей
свои соболезнования, как будто Скотт умер в прошлом месяце или на прошлой
неделе. А она поблагодарит его. Более того, если бы доктор Олбернесс пообещал
освободить их от доставляющей столько хлопот Аманды и положить её в свою
переполненную клинику, Лизи была бы так счастлива, что встала бы на колени и
сделала доброму доктору качественный отсос. От этой мысли дикий смех едва не сорвался
с губ Лизи, так что их пришлось крепко сжимать несколько секунд. Поняла Лизи, и
почему голос Кассандры вдруг стал столь тёплым: так начинали говорить люди,
когда внезапно узнавали Скотта, когда до них доходило, что они имеют дело с
человеком, фотография которого украшала обложку долбаного «Ньюсуик». И если эта
знаменитая личность обнимала кого-то своей знаменитой рукой, та, кого обнимали,
то есть она, Лизи, тоже становилась знаменитой, пусть и по близости к телу.
Или, как однажды выразился Скотт, по вливанию.
— Доброе утро, — произнёс приятно-грубоватый голос. — Это
Хью Олбернесс. Я говорю с миссис Лэндон?
— Да, доктор. — Знаком Лизи предложила Дарле сесть и
перестать кружить перед ней. — Я — Лиза Лэндон.
— Миссис Лэндон, позвольте начать с соболезнований по поводу
вашей утраты. Ваш муж надписал мне пять своих книг, и теперь они — среди самых
дорогих моих сокровищ.
— Спасибо, доктор Олбернесс, — поблагодарила она и, соединив
большой и указательный пальцы в кольцо, показала Дарле: «Дело в шляпе». — Я вам
очень признательна.
5
Когда Дарла вернулась из женского туалета кафе «Попс», Лизи
сказала, что и ей стоит заглянуть туда: до Касл-Вью двадцать миль, а дороги во
второй половине дня частенько забиты. Для Дарлы эти двадцать миль стали бы лишь
первым этапом. Ей предстояло собрать вещи Аманды (утром они забыли это
сделать), отвезти их обратно в «Гринлаун» и, оставив там, вернуться в Касл-Рок.
Это означало, что на подъездную дорожку своего дома она могла свернуть лишь
где-то в половине девятого, и это при условии, что удача будет благоволить к
ней, то есть позволит избежать пробок.
