— Перед тем как войдёшь, набери полную грудь воздуха и
задержи дыхание, — посоветовала Дарла.
— Так воняет?
Дарла пожала плечами, зевнула.
— Я бывала в местах и похуже.
Лизи тоже, особенно в поездках со Скоттом. На сиденье
опускаться не стала, зависла задом над унитазом, согнув ноги, облегчилась,
спустила воду, помыла руки, протёрла влажными руками лицо, причесалась, потом
посмотрела на себя в зеркало.
— Новая женщина, — поведала она своему отражению. —
Американская красотка. — И ощерилась, продемонстрировав дорогостоящую работу
дантиста, но вот в глазах над этой аллигаторской улыбкой застыло сомнение.
«Мистер Лэндон сказал, если нам будет суждено встретиться, я
должен спросить…»
Не нужно об этом, не трогай.
«Я должен спросить вас о том, как Скотт провёл медсестру…»
— Только Скотт не никогда не говорил «провёл», — сообщила
она своему отражению.
Заткнись, маленькая Лизи!
«…как он провёл медсестру в тот раз в Нашвилле».
— Скотт сказал — «пробулил». Не так ли?
Во рту опять появился медный вкус, вкус центов и паники. Да,
Скотт говорил «пробулил». Само собой. Скотт сказал, что доктор Олбернесс должен
спросить Лизи (если когда-нибудь встретится с ней), как Скотт пробулил
медсестру в тот раз в Нашвилле, Скотт точно знал, что она получит это
сообщение.
Он уже тогда посылал ей сообщения? Он посылал даже тогда?
— Оставь это в покое, — прошептала она своему отражению и
вышла из женского туалета. Как было хорошо, когда этот голос сидел пусть и
внутри, но взаперти, а теперь ситуация изменилась. Долгое время он вёл себя
пристойно, или спал, или соглашался с разумом Лизи, что есть темы, которых не
касаются, даже среди различных отображений собственного «Я». К примеру,
сказанного медсестрой на следующий день после того, как Скотта подстрелили.
Или… (молчи МОЛЧИ) того, что случилось (ЗАТКНИСЬ!) зимой 1996 года. (ЗАТКНИСЬ
ТЫ НАКОНЕЦ!)
И, о синеглазое чудо, голос заткнулся… но она чувствовала,
что он наблюдает и слушает, и боялась.
6
Лизи вышла из женского туалета в тот самый момент, когда
Дарла вешала трубку телефона-автомата.
— Я позвонила в мотель напротив клиники. Вроде бы он
выглядел чистеньким, и я забронировала номер на ночь. Во-первых, не хочу снова
ехать в Касл-Вью, а во-вторых, смогу увидеть Анду завтра утром. Для этого нужно
будет лишь перейти дорогу. — Предчувствие дурного, которое читалось на лице
Дарлы, когда она посмотрела на младшую сестру, Лизи нашла довольно-таки
сюрреалистичным, учитывая долгие годы, в течение которых она слушала, как Дарла
вещает жестким, пленных-не-берём тоном. — Ты считаешь это глупо?
— Я считаю это отличной идеей. — Она сжала руку старшей
сестры, и от улыбки облегчения, осветившей лицо Дарлы, у неё чуть отлегло от
сердца. Она подумала: «Деньги делают и это. Превращают тебя в самого умного.
Превращают в босса». — Пошли, Дарл… Я сяду за руль, не возражаешь?
— Меня это устроит. — И она последовала за младшей сестрой в
ещё далеко не закончившийся день.
7
В Касл-Вью они добирались долго, как и опасалась Лизи.
Оказались позади огромного, под завязку нагруженного брёвнами лесовоза, а холмы
и повороты не давали возможности обогнать его. Единственное, что могла сделать
Лизи, так это отстать, чтобы не глотать выхлопные газы этого монстра. Зато у
неё появилось время обдумать события текущего дня, и хоть в этом ей повезло.
Разговор с доктором Олбернессом напоминал появление на
бейсбольной игре во второй половине четвёртого иннинга, но в этом она не нашла
для себя ничего нового: игра в прятки всегда была одной из составляющих жизни
со Скоттом. Она помнила день, когда приехал мебельный фургон из Портленда,
привёз секционный диван стоимостью в две тысячи долларов. Скотт был в кабинете,
работал, как всегда, под оглушающую музыку (она слышала, как Стив Эрл
[52]
пел
«Город гитар», несмотря на всю звукоизоляцию), и если бы она прервала его, то,
по мнению Лизи, причинила бы своим ушам травму ещё на две тысячи долларов. По
словам грузчиков, «мистер» сказал им, что она покажет, куда ставить новый
диван. Лизи тут же распорядилась вынести диван из гостиной (очень даже
приличный диван) в амбар, а на его место поставить новый. По крайней мере цвет
обивки не выпадал из общей цветовой гаммы гостиной. Она знала, что никогда не
обсуждала со Скоттом покупку нового дивана, секционного или нет. Знала и
другое: Скотт мог заявить (и яростно отстаивать свои слова), что обсуждала. И
Лизи не сомневалась, что он действительно обсуждал с ней эту покупку, но лишь у
себя в голове; нередко он забывал озвучивать эти дискуссии. Собственную
забывчивость Скотт довёл до совершенства.
Его ленч с Хью Олбернессом мог быть одним из примеров этой
самой забывчивости. Он наверняка собирался рассказать Лизи об этом ленче со
всеми подробностями, и если бы шесть месяцев или год спустя вы бы задали ему
соответствующий вопрос, он бы ответил, что да, он ей всё рассказал: «Ленч с
Олбернессом? Конечно, в тот же вечер ввёл её в курс дела». А на самом деле в
тот вечер он поднялся в свой кабинет, поставил новый компакт-диск Дилана и
написал рассказ.
А может, на этот раз всё было по-другому: Скотт не просто
забыл (как однажды он забыл об их свидании, как забыл рассказать о предельно
долбаном детстве), но спрятал ключи к разгадке, чтобы она нашла их после его
смерти, которую он предвидел, — выстраивал то, что он сам назвал бы «станции
була».
В любом случае со Скоттом Лизи уже попадала в аналогичное
положение, поэтому из телефонного разговора вышла с честью, говоря в нужных
местах: «Да, да», «Ну конечно», «Вызнаете, я об этом забыла».
После того как Аманда весной 2001 года попыталась вырезать
себе пупок, а потом на неделю впала в состояние, которое её мозгоправ назвала
«полукататонией», семья обсуждала возможность отправить её в «Гринлаун» (или
какую-нибудь другую психиатрическую клинику) во время затянувшегося воскресного
обеда (Лизи запомнила его очень хорошо), где бурлили эмоции, а иногда и злоба.
Она также запомнила, что Скотт большую часть дискуссии молчал, да и ел без
всякого аппетита. Когда же разговор подходил к концу, сказал, что он, если
никто не возражает, возьмёт в «Гринлауне» рекламные буклеты и брошюры, чтобы
они могли посмотреть, о чём речь.
— Тебя послушать, так это прямо-таки отпускной круиз, —
ответила (и, как показалось Лизи, излишне резко) Кантата.
