Закончи с этим.
Лизи сжала ухватки (не такое уж и плохое слово, если ты не
собираешься злоупотреблять им) и потянула. Другой рукой раскрыла зелёный мешок
для мусора, в который кошка и отправилась головой вниз. Лизи перекрутила
горловину, завязала узлом, потому что маленькая глупая Лизи забыла принести с
собой одну из жёлтых пластиковых завязок. А потом принялась решительно отмывать
свой почтовый ящик от крови и шерсти.
3
Покончив с ящиком, Лизи с вёдрами поплелась по подъездной
дорожке к дому, отбрасывая длинную вечернюю тень. На завтрак она выпила кофе и
съела овсянку, ленч состоял из кусочка тунца и капельки майонеза на листочке
салата, поэтому, с дохлой кошкой или без оной, Лизи умирала с голоду. Решила
позвонить Вудбоди лишь после того, как набьёт желудок едой. Мысль о звонке в
управление шерифа (или в любое другое, где носят синюю форму) в голову ещё не
вернулась.
Три минуты она мыла руки под очень горячей водой, пока
окончательно не убедилась, что под ногтями не осталось и намёка на кровь. Потом
нашла в холодильнике пластиковый контейнер с остатками чизбургерного пирога,
вывалила в тарелку, разогрела в микроволновой печи. В ожидании мелодичного
звонка, сообщающего, что содержимое тарелки нагрелось, выудила из холодильника
«пепси». Вспомнила, как подумала, что больше к этому самому пирогу не
притронется. Вы можете добавить этот факт к длинному списку «В чём Лизи оказалась
не права», но что с того? «Полная мура», — как любила говорить Кантата в юные
годы.
— Я никогда не утверждала, что была мозговым центром семьи,
— сообщила Лизи пустой кухне, и микроволновка, звякнув, подтвердила её слова.
Бесформенная масса была слишком горячей, но Лизи всё равно
принялась за еду, остужая рот глотками ледяной «пепси». Когда полностью
опустошила тарелку, вспомнила тихий шелестящий звук, который возникал при
трении шерсти кошки о стенки металлического почтового ящика, усилия, которые ей
пришлось приложить, чтобы вытащить кошку. «Должно быть, он с трудом пропихнул
её в ящик», — подумала Лизи, и на ум вновь пришёл Дик Поуэлл, на этот раз
говоривший: «И возьмите начинку».
Лизи вскочила из-за стола, бросилась к раковине — и так
поспешно, что перевернула стул, на котором сидела, — в полной уверенности, что
выблюёт всё только что съеденное, похвалится харчишками, вывалит вкусненькое,
пожертвует ленч. Она нависла над раковиной, закрыв глаза, открыв рот, внутри
всё напряглось. Однако прошло пять секунд — и она всего лишь громко рыгнула,
заглушив цикад. Постояла над раковиной ещё какое-то время, чтобы абсолютно
убедиться, что на большее не способна. Убедившись, прополоскала рот, сплюнула и
достала письмо от «Зака Маккула» из кармана джинсов. Пришла пора звонить
Вудбоди.
4
Она ожидала попасть в его кабинет в Питтсбургском
университете (кто даст такому психу, как её новый друг Зак, домашний номер?) и
приготовилась к тому, чтобы услышать, как сказал бы Скотт, «длин-н-нющую
вызывающую тираду», записанную на автоответчике Вудбоди. Вместо этого трубку
сняли после второго гудка, и женский голос, приятный и масленый, возможно,
после первого стакана спиртного, пропущенного перед обедом, сообщил, что она
дозвонилась до резиденции профессора Вудбоди, а потом полюбопытствовал, кто
говорит. Второй раз за день Лизи представилась миссис Скотт Лэндон.
— Я бы хотела поговорить с профессором Вудбоди. — И она
постаралась добавить голосу приятности.
— Могу я узнать, по какому вопросу?
— Насчёт бумаг, оставшихся после моего покойного мужа. —
Лизи положила открытую пачку «Салем лайтс» на кофейный столик перед собой. Тут
же поняла, что сигареты у неё есть, а вот с огоньком проблема. Может, это было
предупреждение не возвращаться к дурной привычке, пока та не вцепилась
маленькими жёлтыми коготками в ствол её мозга. Лизи хотела добавить: «Я
уверена, он захочет поговорить со мной об этом», — потом решила, что не стоит.
Его жена и так должна знать, как ему интересны эти бумаги.
— Минутку, пожалуйста.
Лизи ждала. Она не подумала о том, что собиралась сказать. В
полном соответствии с ещё одним Правилом Лэндона: ты думаешь, что сказать,
только в случае расхождения во мнении. Когда же ты действительно зол (когда
тебе хочется пробить кому-то ещё одну дырку в заднице), лучше всего выдать всё,
что накопилось на душе.
Вот она и сидела, отгоняя все мысли, вращая сигаретную пачку
на поверхности кофейного столика снова и снова.
Наконец в трубке раздался бархатный мужской голос, который
она хорошо помнила:
— Добрый вечер, миссис Лэндон, какой приятный сюрприз.
СОВИСА, повторила Лизи про себя слова мужа. СОВИСА, любимая.
— Нет, приятного тут ничего не будет, — ответила она.
Последовала пауза, потом Вудбоди осторожно продолжил:
— Простите? Это Лиза Лэндон? Миссис Скотт Лэнд…
— Слушай внимательно, сукин ты сын. Меня достаёт мужчина. Я
думаю, опасный мужчина. Вчера он угрожал причинить мне боль.
— Миссис Лэндон…
— В местах, которые я не позволяла трогать мальчикам на
танцах в средней школе, так, кажется, он выразился. А сегодня вечером…
— Миссис Лэндон, я не…
— Сегодня вечером он оставил дохлую кошку в моём почтовом
ящике и письмо, подсунутое мне под дверь, а в письме был телефонный номер, этот
номер, поэтому не говори мне, что ты не знаешь, о чём речь! Я знаю, что ты
знаешь! — С последним словом Лизи поддала пачку сигарет ладонью. Поддала, как
бадминтонный волан. Пачка полетела через комнату, разбрасывая по пути сигареты.
Лизи дышала тяжело и часто, но через широко раскрытый рот. Не хотела, чтобы
Вудбоди услышал её дыхание и допустил ошибку, приняв распирающую её ярость за
страх.
Вудбоди не отвечал. Лизи его не торопила. Но в конце концов
сама нарушила уж слишком затянувшуюся паузу:
— Ты ещё здесь? Я на это надеюсь, ради твоего же блага.
Она знала, что ей ответил тот же человек, но лекторская
плавность из голоса исчезла. Теперь голос этот зазвучал моложе — и где-то
старше:
— Я попрошу вас подождать, миссис Лэндон, пока возьму трубку
в кабинете.
— Чтобы твоя жена ничего не слышала, ты это хочешь сказать?
— Пожалуйста, подождите.
— Только поторопись Вуддолби, а не то…
Щелчок — и тишина. Лизи пожалела, что не воспользовалась
беспроводным телефоном на кухне. Могла бы подобрать с пола сигарету и раскурить
её от конфорки электроплиты. Но может, и хорошо, что всё так вышло. Теперь она
ле могла выпустить с дымом свою ярость. И последняя распирала её аж до боли.
