Книга История Лизи, страница 97. Автор книги Стивен Кинг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «История Лизи»

Cтраница 97

Лиза выжала из полотенца кровь и чай, вновь смочила в тазу и приложила к ране. На этот раз щипало ещё меньше. «Но это не лечение, — думала она. — Лишь ещё один путевой столб на дороге в прошлое». А вслух произнесла:

— Ещё один бул.

Прижимая полотенце к груди и держа окровавленный вязаный квадрат («усладу» доброго мамика) в другой руке, подставленной под грудь, Лизи медленным шагом вернулась в спальню и села на кровать, глядя на лопату с серебряным штыком и надписью на нём: «НАЧАЛО, БИБЛИОТЕКА ШИПМАНА». Да, она действительно видела небольшую вмятину. В том месте серебряный штык сначала вошёл в контакт с револьвером Блонди, а потом с его физиономией. Лопата оставалась при ней, и, хотя жёлтый афган, которым Скотт укрывался теми холодными ночами 1996 года, давно уже перестал существовать, у неё сохранился его «кусочек», эта «услада».

Бул. Конец.

— Как бы мне хотелось, чтобы это был конец. — И Лизи легла, по-прежнему прижимая смоченное в чае полотенце к груди. Боль уходила, но только потому, что начинал действовать викодин Аманды, эффективность которого превосходила и лечение чаем Пола, и просроченные таблетки Скотта. Однако когда препарат перестанет действовать, боль обязательно вернётся. Как и причинивший её Джим Дули. Вопрос заключался в другом: что она собиралась делать в промежутке? Могла ли она что-нибудь сделать?

Чего тебе абсолютно нельзя делать, так это засыпать.

Да, засыпать, пожалуй, не стоило.

Профессор должен связаться со мной сегодня до восьми вечера, потому что в следующий раз боль будет куда сильнее, — сказал ей Дули, и выхода у неё не было. Дули велел ей лечиться самой и никому не говорить о том, что побывал у неё. Пока она так и делала, но не потому, что боялась смерти. В определённом смысле осознание того, что он всё равно намерен её убить, придавало ей силы. Она уже точно знала, что языка здравого смысла он не понимает. Но если бы она позвонила в управление шерифа… ну…

— Ты не можешь охотиться на була, когда в доме полным-полно клаттербагных помощников шерифа, — сказала она. — Опять же…

Опять же, я думаю, Скотт ещё продолжает говорить. Или пытается.

— Милая, — сказала она пустой спальне. — Хотелось бы только знать, о чём идёт речь.

3

Она посмотрела на электронные часы, которые стояли на прикроватном столике, и удивилась, увидев, что ещё только без двадцати одиннадцать. День, казалось, длился уже тысячу лет, но она подозревала, что причина проста: слишком долго она переживала прошлое. Воспоминания искажали перспективу, а наиболее яркие могли полностью останавливать время.

Но хватит о прошлом, что происходит в настоящем, здесь и сейчас?

«Что ж, — подумала Лизи, — давайте поглядим. Бывший король инкунков сейчас наверняка находится в королевстве Питтсбург и, несомненно, страдает от ужаса, который мой умерший муж называл синдромом липкой мошонки. Помощник шерифа Олстон — в Кэш-Корнере на месте пожара, разбирается с возможным поджогом. Джим Дули? Может, затаился в лесу неподалёку, обстругивает палочку, мой консервный нож сунул в карман, а сам ждёт, когда же пройдёт день. Его «ПТ Круизер» спрятан в одном из десятков брошенных сараев или амбаров на Вью или в Дип-Кат, за административной границей города Харлоу. Дарла, вероятно, на пути в аэропорт Портленда, чтобы встретить там Канти. Добрый мамик сказала бы, что Дарла отчалила под звуки фанфар. Аманда? Ох, Аманда ушла, любимая. И Скотт знал, что уйдёт, рано или поздно. Разве он не сделал всё, что только возможно, вплоть до того, что зарезервировал для неё палату? А для этого нужно знать». Вслух она спросила:

— Я должна отправиться в Мальчишечью луну? Это следующая станция була? Скотт, негодник, как я попаду туда теперь, после того, как ты умер?

Ты опять забегаешь вперёд, не так ли?

Конечно, чего волноваться о своей неспособности добраться до места, которое она ещё не позволила себе полностью вспомнить?

Ты должна сделать гораздо больше, не просто приподнять нижний край занавеса и заглянуть под него.

— Я должна его сорвать. — В голосе Лизи слышался страх. — Не так ли?

Нет ответа. И тишину Лизи восприняла как «да». Перекатилась на бок и подняла серебряную лопату. Надпись блеснула в лучах утреннего солнца. Она обернула часть черенка окровавленным жёлтым вязаным квадратом, взялась за это место.

— Хорошо. Я его сорву, — пообещала она. — Он спросил меня, хочу ли я пойти туда, и я ответила «да». Я сказала: «Джеронимо».

Лизи помолчала, задумавшись.

— Нет. Не так. Я сказала, как говорил он. Я сказала: «Дже-ромино». И что произошло? Что произошло потом?

Она закрыла глаза, сначала увидела только яркий пурпур и чуть не вскрикнула от раздражения. Вместо этого подумала: СОВИСА, любимая: энергично поработать, когда это представляется уместным, — и ещё крепче сжала черенок лопаты. Увидела, как махнула ею. Увидела, как штык сверкнул в лучах окутанного дымкой августовского солнца. И пурпур не устоял перед лопатой, раскрылся в обе стороны, словно человеческая кожа после удара ножом, но в зазоре Лизи увидела не кровь, а свет: потрясающий оранжевый свет, который наполнил её сердце и разум невероятной смесью радости, ужаса и печали. Не приходилось удивляться тому, что она столько лет подавляла это воспоминание. Слишком оно было сильным. Чересчур сильным. Свет, казалось, придавал шелковистости вечернему воздуху, и крик птицы ударил в ухо, как стеклянный шарик. Дуновение ветерка наполнило её ноздри экзотическими ароматами: красного жасмина, бугенвиллии, пыльной розы и, Господи, распускающегося по ночам эхино-цереуса. Но, разумеется, самым пронзительным было воспоминание о его коже, соприкасающейся с её, биении его сердца рядом с её, ибо они лежали голые в кровати отеля «Оленьи рога», а теперь, тоже голые, стояли на коленях среди люпинов у вершины холма, голые под густеющими тенями деревьев «нежное сердце». Высоко над горизонтом уже поднялся огромный оранжевый диск луны, раздувшейся и горящей холодом, тогда как солнце заходило на противоположном горизонте, кипя алым огнём. Лизи подумала, что такое смешение неистовых цветов убьёт её своей красотой.

Лёжа на вдовьей кровати, сжимая лопату в руках, куда более старая Лизи вскрикнула от радости (потому что вспомнила) и от горя (потому что столь многое ушло навсегда). Её сердце «склеилось», пусть и разбилось вновь. Жилы выступили на шее. Распухшие губы растянулись и опять начали кровоточить, обнажив зубы и брызнув свежей кровью на дёсны. Слёзы потекли из уголков глаз по щекам, к ушам, на которых и повисли, как причудливые украшения. А в голове осталась только одна ясная мысль: Ох, Скотт, мы не созданы для такой красоты, мы не созданы для такой красоты, нам следовало тогда умереть, ох, дорогой мой, следовало умереть там, обнажёнными и в объятиях друг друга, как влюблённым в каком-нибудь романе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация