Пес остановился в дверях. Там уже собирались тени. Собака была
небольшая, но сильная. Две оранжевые искры от заходящего солнца мелькнули в ее
глазах.
– Вон отсюда! – закричала Джесси в испуге. – Вон! Вон!
Пошел! Тебя никто не звал сюда! – Она говорила смешные слова.., но в данных
обстоятельствах любое слово было бы смешным. «Сейчас я попрошу его достать
ключи с полки», – подумала она вдруг ни с того ни с сего.
Она заметила какое-то шевеление тени у двери: хвост пса
пришел в движение. В какой-нибудь сентиментальной книжке это могло бы означать,
что пес перепутал голос женщины с кровати с голосом любимой и потерянной
хозяйки. Но Джесси знала, что дело не в этом. Собаки виляют хвостом не только
тогда, когда демонстрируют дружелюбие, как кошки; они делают это также, когда
принимают решение. Пес не обратил особого внимания на ее крик: он просто не
доверял этому дому. Пока.
Принц еще ничего не знал о ружьях, но за эти шесть недель он
получил уже много жестоких уроков. Например, когда мистер Чарльз Сатлин,
адвокат из Брэйнтри, Массачусетс, предпочел оставить его в лесу умирать, чем
держать дома и заплатить комбинированный (городской и штату) налог на собак в
размере семидесяти долларов. Семьдесят долларов за беспородную тварь было
слишком много, полагал мистер Сатлин. Правда, он только что приобрел моторку,
и, если сравнить цену на лодку и налог, конечно, он мог бы заплатить его,
однако дело было не в том. Моторка была запланированной покупкой, он о ней два
года мечтал, а собака – случайным приобретением, совершенным под влиянием
чувств, так сказать: он купил ее по дороге в Харлоу у овощной лавки. Он никогда
бы не взял ее, если бы его дочка не была с ним и не полюбила вдруг этого щенка.
– Этого, папа! – указала она пальчиком. – Вот этого с белым
пятнышком на носу – он стоит сам по себе, как Маленький Принц.
Ну, он и купил ей этого щенка – никто не может сказать, что
он отказывает в удовольствии дочке, – но семьдесят баксов (а то и все сто, если
Принца отнесут к разряду Б – больших собак), – нет, это слишком большая сумма,
если речь идет о беспородной твари, которая появилась без всякой бумажки. Он
явно лишний, решил мистер Сатлин, когда пришло время уезжать с дачи на озере.
Принц будет счастлив бегать по дикому лесу, который станет
его королевством. Да, именно так, сказал себе мистер Сатлин в тот последний
день августа, когда он съехал с Бэй-Лэйн на узкую лесную дорогу, остановил
машину на пустынном берегу и, отойдя от нее на десяток шагов, свистнул собаке,
лежавшей на заднем сиденье. А у Принца сердце дрожало от предвкушения
странствий – это было видно, стоило только бросить на него взгляд. Сатлин
понимал, что тешит себя чушью, усыпляя угрызения совести, но когда он залез в
машину и оставил Принца на обочине наблюдающим за его отъездом, он насвистывал
мотивчик из «Рожденных свободными» весьма лирично: «Рожденные-е
свобо-о-одными.., идут на се-е-ердца зо-о-ов…» В ту ночь он спал спокойно, не
думая о Принце, который в одно мгновение стал Нищим и провел ночь под упавшим
деревом, дрожа от голода и холода и трепеща каждый раз, когда раздавался крик
совы или в лесу пробегал зверь.
Теперь пес, с которым Чарльз Сатлин попрощался мелодией из
«Рожденных свободными», стоял в дверях спальни летнего коттеджа четы Бюлингейм
(дача Сатлина находилась на противоположном берегу озера, и эти две семьи
никогда не были накоротке, хотя обычно обменивались кивками на разных городских
собраниях в последние два-три года). Его голова была опущена, глаза широко
раскрыты, а хвост качался в нерешительности.
Все его внимание было сосредоточено на комнате. Он
инстинктивно чувствовал, что запах крови вскоре переборет осторожность. И
прежде чем это случится, он должен удостовериться вполне, что тут нет ловушки.
Он вовсе не желал оказаться во власти жестоких двуногих.
– Пошел вон! – вновь крикнула Джесси, но из ее рта выходил
только жалобный писк. Она не могла заставить собаку уйти таким криком: бродяга
каким-то чутьем угадал, что она не сможет встать с кровати и причинить ему
вред.
«Какие превратности судьбы, – думала она. – Еще три часа
назад я сидела в „мерседесе“ с пристегнутым ремнем, слушала пленку с записью
„Рейнмейкерс“ и пыталась вспомнить, что идет в ближайшем кинотеатре. Как мой
муж может лежать тут мертвым, если мы по дороге подпевали Бобу Уолкенхорсту? Мы
пели: „Еще одно лето, еще один шанс, еще один незабвенный романс…“, мы оба
знаем слова этой чудной песни, и как это возможно, что теперь Джералд мертв?
Как могла произойти такая перемена? Нет, это какой-то сон. Этого не может быть
на самом деле, так не бывает…» Пес начал медленное продвижение внутрь комнаты –
ноги напряжены, хвост поджат, глаза широко раскрыты, зубы оскалены. Он ничего
не понимал в этом абсурде.
Бывший Принц, с которым когда-то восьмилетняя Кэтрин Сатлин
беззаботно играла (во всяком случае, пока она не получила фирменную куклу по
имени Марни на день рождения и временно потеряла интерес к псу), был наполовину
Лабрадор, наполовину колли.., да, помесь, но далеко не дворняга. Когда Сатлин
бросил его на берегу у Бэй-Лэйн в конце августа, он весил сорок фунтов, шерсть
его лоснилась и дышала здоровьем, теперь же это была странная смесь черных и
бурых клочьев (с характерным признаком колли – белыми пятнами на груди). Он
весил теперь вполовину меньше, и ребра его торчали. Одно ухо было разорвано.
Полузаживший бурый шрам, память о встрече с колючей проволокой, зигзагом
пересекал бедро, репьи впились в шерсть. Несколько дней назад он нашел убитого
кабана, но оставил его после первой порции щетины. Он был голоден, но еще не до
такой степени, чтобы терзать шкуру кабана.
Теперь он очень хотел есть, и отчаяние охватило его. Его
последней пищей были червивые мясные объедки из старого мусорного бака на
обочине шоссе 117 два дня назад. Пес, который быстро научился приносить Кэтрин
Сатлин ее красный мячик, когда она бросала его на лужайке, теперь умирал от
голода.
А тут – прямо перед ним, на полу! – лежало много свежего
мяса, и жира, и костей, полных сладкого мозга. Это был королевский подарок
голодному Принцу.
Бывший любимый пес Кэтрин Сатлин продолжал приближаться к
останкам Джералда Бюлингейма.
Глава 8
«Нет, этого не будет, – сказала себе Джесси. – такого не
бывает, так что лежи тихо».
Она начала таким образом успокаивать себя с того момента,
когда верхняя часть туловища бродячего пса скрылась под краем кровати. Его хвост
заработал сильнее, чем раньше, а затем раздался звук вроде того, как собаки в
жаркий день лакают воду. Но этот звук был не совсем таким… Это было скорее
облизывайте, чем лакание. Джесси уставилась на быстро двигающийся хвост, и
вдруг в ее воображении возникло то, что было скрыто от нее внизу. Бродячий пес
с изодранной бурой шерстью и блуждающими голодными глазами лизал кровь ее мужа.
– Нет! – Она повернулась, как могла, и сдвинула ноги влево.
– Убирайся отсюда! Оставь его!
