«Да, но это все же я», – подумала Джесси и чуть не
рассмеялась. Вот типичный случай для книги о психопатологии. Она вспомнила Нору
и ее любимую идею о том, что люди должны сохранять в себе ребенка. Она считала,
что в большинстве случаев несчастные женщины – это те, кто не сумел сберечь это
ощущение или же никогда не чувствовал, что ребенок, а значит, частичка детства,
продолжает жить в них.
Джесси иронически усмехнулась, потому что и раньше не верила
в эту белиберду психологии 60-х – 70-х годов, хотя все же любила Нору. Теперь
она подумала, что в этой идее есть некий символический смысл. В другой
обстановке и колодки были бы отличным образом, разве нет? А в них сидит Хорошая
Жена, которую берегут, и Fyr, которую берегут, Джесси, которую берегут.
Маленькая девочка, которую отец звал Чудом-Юдом.
– Я слушаю тебя, – произнесла Джесси. Ее глаза были все еще
закрыты, и сочетание психологического стресса, физической боли, голода и жажды
обратили девочку в колодках в совершенную реальность. Теперь Джесси могла
разглядеть надпись «Для сексуального удовольствия» на ленте, которая обвивалась
вокруг ее головы. Слова были написаны, разумеется, помадой «Юм-Юм с мятой».
Воображение не желало делать пауз. Рядом с Чудом-Юдом она
увидела еще одну девушку в колодках. Той было лет семнадцать, и она выглядела
толстушкой. Ее облик дополняли прыщи. За этой парой виднелся какой-то городок,
а на лугу паслось стадо коров. Откуда-то с холма слева доносился колокольный
звон, и он не прерывался, словно звонарь хотел продлить звон на весь день.., во
всяком случае, пока коровы не вернутся с пастбища к своим хозяевам.
«Ты теряешь рассудок, Джесс, – подумала она равнодушно. –
Это правда, но не имеет значения. А скоро станет благословением». Она отбросила
эту мысль и вернулась к девочке в колодках. Эта версия Джесси Мэхаут была чуть
старше девочки во время затмения – лет двенадцать, может, четырнадцать.
Говорят, что она сидит в колодках за соблазнение. Боже, кого она соблазнила?
Что за дурацкая шутка? Как люди могут быть такими жестокими? Почему они такие
недалекие?
«Что ты хочешь сказать мне. Чудо-Юдо?» «Только то, что это
правда, – ответила девочка в колодках. Ее лицо побледнело от боли, но глаза
были серьезны, они излучали беспокойство и свет. – Это правда, ты не
сомневайся, ты это знаешь, и ночью все вернется. И думаю, на этот раз он будет
не просто смотреть на тебя. Ты должна выбраться из наручников до темноты,
Джесси. Ты должна выбраться из этого дома до его возвращения».
Снова Джесси хотела заплакать, но слез не было: был только
сухой противный запах минеральных солей.
«Я не могу, – зарыдала она, – я все попробовала! Самой мне
не освободиться от наручников!» «Ты забыла одну деталь, – сказала ей девочка, –
не знаю, насколько это важно, но забывать об этом не следует».
«Что?» Девушка повернула руки в колодках, которые их
держали, и показала чистые розовые ладони. «Помнишь, он сказал, наручники были
двух марок: М-17 и F-23. Вчера ты почти вспомнила это… Он искал F-23, но в
продаже они бывают редко, и ему пришлось взять пару М-17. Вспомнила? Он
рассказал тебе в тот день, когда принес их домой».
Джесси открыла глаза и посмотрела на наручник, который
охватывал ее правое запястье. Да, он все рассказал о них; болтало них, как
фанатик, начиная с утреннего звонка из конторы. Он захотел выяснить, ждет ли
она кого-то, – Джералд никак не мог запомнить, в какие дни приходит уборщица, –
и когда Джесси заверила его, что в доме, кроме них, никого не будет, он
попросил ее надеть что-нибудь удобное.
Это ее заинтриговало. Даже по телефону его голос звучал
обещанием сюрприза, и она гадала, что же он задумал. Все было устоявшимся и
скучным, и раз Джералд предлагает провести эксперимент, она не станет
отказываться.
Он приехал с работы в рекордно короткое время («Наверное,
мчался по городу как на гонках», – подумала она), а самым ярким воспоминанием
того дня для Джесси было то, как он мотался по дому, – даже щеки разрумянились,
а глаза сверкали. Вообще секс был не первым, что приходило в ее голову при
мысли о Джералде, – скорее уж можно было бы говорить об умеренности и аккуратности,
– но в тот день он был явно не в себе. Именно секс и исключительно секс был у
него на уме: Джесси показалось тогда, что его обычно вежливый адвокатский
сморчок разорвет ширинку и выскочит наружу, если он будет тянуть дело.
Приехав с работы, он медленно и торжественно открыл
адидасовскую коробку, которую внес в дом, вытащил две пары наручников и показал
ей. Голос его прерывался от нетерпения. Это она тоже помнила. Уже тогда,
по-видимому, его сердце было в напряжении.
«Джералд, ты бы сделал мне большое одолжение, если бы
открывал свой предохранительный клапан только в удобное для меня время», –
подумала она.
Она попыталась осудить такое отношение к человеку, с которым
провела почти половину жизни, но все, что она нашла в себе, крайнее
недовольство собой. И когда она снова вспомнила, как он выглядел в тот день –
это возбуждение, разрумянившиеся щеки и сверкающие глаза, – ее руки
непроизвольно сжались в кулаки.
– Оставь меня в покое хотя бы сейчас, – сказала она вслух. –
И почему ты был таким мальчишкой, когда дело касалось этого, таким хвастуном?
«Хватит, не думай о нем, думай о наручниках». Две пары
специальных наручников Крэйга, размер М-17. М означает мужские: 17 – число
насечек в замке. Ощущение света и тепла вдруг нахлынуло на нее: она чувствовала
его кожей и желудком. «Спокойно, – сказала она самой себе, – наверное, это от
голода…» И тем не менее невозможно было отрицать: появилась надежда. Самым
лучшим, что она могла сделать, было сохранять баланс между надеждой и
реальностью, не допуская эйфории, напоминать себе о первой неудачной попытке
вырваться из наручников. Однако, несмотря на попытку напомнить себе о боли и
неудаче, Джесси теперь размышляла о том, как близка она к спасению. Тогда ей
показалось, что еще сантиметр – и она окажется свободной. Но она не учла, что
костяшка большого пальца не проходит через кольцо. Не станет же она умирать на
этой кровати только потому, что не может преодолеть этот костный выступ не шире
ее верхней губы? Естественно, нет.
Джесси попыталась отложить эту мысль и сосредоточиться на
событиях дня, когда Джералд принес наручники домой. Он рассматривал их с
молчаливым восхищением ювелира, который держит в руках бесценное бриллиантовое
колье, подобного которому ему никогда видеть не доводилось. Ну, в принципе и на
нее они произвели впечатление. Она вспомнила, как сверкали в солнечных лучах
никелированная сталь их колец и замки, которые можно было устанавливать для
различных размеров запястья.
Она спросила, где он их взял, – это было простое
любопытство, ничего более, – и он ответил, что кто-то из судейских помог ему
достать их. И при этом подмигнул ей эдак краем глаза, словно ему пришлось
просить всех этих бесчисленных парней, которые слоняются по коридорам здания
Камберлендского окружного суда. Вообще он вел себя так, как будто добыл пару
ракет СКАД, а не наручники.
