– Могу я теперь взглянуть сквозь стекло?
– Пока нет, Чудо-Юдо, чуть позже. Мир уже не тот, когда
сумерки наступают среди дня. Ландшафт полон тревоги. Она слышит крик совы в
лесу, и этот звук заставляет ее задрожать. Дэбби Рейнолдс закончил свой
репортаж, и после ведущего запоет Марвин Гэй.
– Смотри на озеро! – говорит ей отец, и она видит, как
дрожащие сумерки накрывают окрестности, все цвета гаснут, оставляя только
бледные пастельные тона. Ей становится страшно; он говорит ей, что надо не
бояться, а получать удовольствие, – смысл этих слов она поймет позже. И теперь…
– Папа? Пап, оно ушло. Могу я…
– Да, вот теперь в самый раз, но когда я скажу: довольно,
значит, довольно. Никаких споров, понятно?
Он дает ей три задымленных стеклышка в коробке, но сначала
щипцы. Потому что он сделал эти стекла из осколков оконного стекла и не очень
доверяет себе как стеклорезу. И теперь, когда она воскрешает этот день, ее
разум вдруг спотыкается о сказанную им тогда фразу:
– Я вовсе не хочу, чтобы мама…
Глава 29
…вернувшись домой, нашла записку…
Глаза Джесси широко раскрылись, когда она произнесла эти
слова, и первое, что она увидела, был пустой бокал Джералда, все еще стоящий на
полке. Он располагался прямо над ее правым наручником.
– ..что я увез тебя на «скорой» в больницу, где тебе должны
пришить пару отрезанных пальцев.
Только теперь Джесси поняла смысл этого воспоминания:
поняла, что хотела ей напомнить девочка. Ответ не имел ничего общего со странным
поведением отца и с пятном на ее старых хлопковых трусиках. Речь шла об
осколках оконного стекла, которыми можно так порезать пальцы, что их придется
потом пришивать. Она уронила крем, однако остается последний способ смазки, не
так ли? Последний способ достичь Земли Обетованной. Это кровь. Пока не
застынет, кровь так же масляниста, как крем.
«Это будет очень больно, Джесс».
Естественно, это будет чертовски больно. Где-то она читала,
что в запястьях меньше нервных окончаний, чем во многих других жизненно важных
частях тела: именно поэтому вскрытие вен, особенно в теплой воде, было самым
распространенным способом самоубийства еще у патрициев Древнего Рима. Кроме
того, ее руки наполовину атрофировались.
– У меня, кретинки, атрофировались мозги, когда я позволила
ему заковать себя в эти кандалы, – прохрипела она.
«Если ты вскроешь вены слишком глубоко, то умрешь от
кровотечения, как те римляне».
Да, такой риск есть; однако если вообще не резать, то наступит
смерть от жажды.., если до тех пор не явится ее новый друг с коробкой костей и
камней.
– Решено, – сказала она. Ее сердце колотилось, а сознание
было ясным, как никогда. Время возобновило свой отсчет, как товарный поезд,
который стоял на запасном, а теперь снова вышел на главный путь. – Будем
резать.
«Слушай, – произнесли два голоса, и Джесси с изумлением
узнала голоса Рут и Хорошей Жены… Давно она их не слышала. – Слушай
внимательно, Джесс».
– Я слушаю, – произнесла она, не отводя глаз от бокала. Один
из набора, который она купила на распродаже три или четыре года назад. Шесть
или семь бокалов уже разбились. Скоро будет разбит еще один. Она сглотнула и
скривилась от боли; это было похоже на глотание камня, завернутого во фланель.
– Я внимательно слушаю.
«Учти, Джесс, ты больше не имеешь права на ошибку. Когда ты
начнешь это, ты уже не сможешь остановиться. Все должно произойти быстро, иначе
ты потеряешь сознание раньше, чем освободишь руку. Но помни: даже если все
пойдет плохо…» -..Все будет хорошо, – прервала Джесси. К ней вернулись
уверенность и спокойствие. Ситуация, с ее точки зрения, обрела изящную
простоту. Разумеется, она не хотела умереть от потери крови – но это все же
лучше, чем судороги и жажда. Лучше, чем он. Призрак или зловещий незнакомец.
Она облизала сухие губы шершавым языком и попыталась
привести свои мысли в порядок, как это она сделала перед тем, как начать
операцию с кремом, который теперь лежал без толку на полу около кровати. Она
заметила, что думать стало труднее. Мешали отрывки из какого-то блюза, аромат
лосьона отца… Потом послышался голос Джералда. Он, казалось, говорил с пола:
«Скоро он вернется, Джесси. Ты ничем не сможешь остановить
его. И я не приду к тебе на помощь, моя гордая красотка!» Джесси взглянула на
труп мужа, но тут же отвела глаза. Джералд, казалось, смотрел на нее со
злорадной усмешкой. Она все свое внимание сосредоточила на бокале, и через
несколько минут мысли пришли в порядок.
Десять минут она снова и снова обдумывала все операции
плана. По правде говоря, их было немного. Тем не менее она мысленно
проанализировала по несколько раз каждое движение, выискивая малейшую
возможность ошибки, которая теперь, уже окончательно, могла стоить ей жизни.
Вроде бы все получалось, только в конце она могла потерпеть фиаско: надо было
действовать быстро и успеть до того момента, когда кровь начнет сворачиваться,
и тогда или она быстро освободится, или потеряет сознание и умрет.
Она еще раз мысленно прорепетировала всю последовательность
операций, не отбрасывая неприятные подробности, а исследуя их шаг за шагом, как
она считала петли на шарфе, который когда-то вязала.
Пес, который грыз кость на лужайке у дома, насторожился,
встал и побежал к лесу. Он снова уловил тот зловещий запах, который однажды уже
заставил его в страхе убежать.
Глава 30
12 – 12 – 12 – светилось на часах, и сколько бы ни было
времени на самом деле, настал ее час.
«Еще одно, пока ты не начала. Ты сейчас в хорошей форме, но
не сорвись. Это твой последний шанс. Если ты уронишь бокал на пол, то уже ничто
тебе не поможет».
– Пес, вход воспрещен! – крикнула она громко себе и Принцу,
не зная, что он уже убежал в лес. Она сосредоточилась, в мозгу ее прозвучала
еще одна молитва, и теперь она решила, что окончательно готова.
Джесси потянулась к бокалу на полке правой рукой без прежней
преувеличенной осторожности. Рут Нери подсказала ей, что теперь нужна не
столько осторожность, сколько решимость взять молот и ударить, причем ударить
сильно.
«Надо почувствовать себя самураем перед харакири», –
подумала она и улыбнулась.
Джесси сомкнула пальцы на бокале, который доставала с таким
трудом, посмотрела на него еще раз – так садовник смотрит на странное растение,
выросшее в его саду, – и подняла его. Она присмотрелась, зажмурила глаза, чтобы
обезопасить их от осколков, и резко ударила бокалом о полку. Раздался хорошо
знакомый ей звук бьющегося стекла. Так разбиваются все бокалы и вазы в мире,
падая со стола на пол; так они падали в ее детстве. Просто – дзынь! – и испуг,
но ничего такого, что указывало бы на начало операции по спасению собственной
жизни.
