Один острый осколок упал ей на лоб, прямо над бровью, но
другие ее не задели. Большой, судя по звуку, осколок со звоном упал на пол.
Губы Джесси были болезненно сжаты и искривлены в предчувствии того, чего не
избежать: порезанные пальцы. Так оно и случилось, хотя боль, которую она
испытала, была сущей ерундой по сравнению с тем, что было раньше. По руке даже
разлилось тепло.
Вероятно, бокал разбился удачно. «Ну должна же и меня
наконец посетить удача», – подумала Джесси.
Она открыла глаза, подняла руку и увидела, что бокал
разбился не так уж удачно. Темные струйки крови текли по четырем пальцам, и
только мизинец избежал ранения. Острые стеклянные занозы вонзились в большой и
указательный, но из-за онемения ощутимой боли не было. Крупные капли крови упали
на постель и растеклись темными кляксами на поверхности матраса.
Эти крошечные осколки торчали из пальцев, как иголки из
кактуса, и тошнота теперь накатывала на нее безуспешно, потому что желудок был
пуст.
«Ну ты и правда женщина-самурай», – усмехнулся неопознанный
субъект в ее сознании.
– Но пальцы! – крикнула она. – Мне еще нужны будут пальцы!
Она остановила приближающуюся панику и вернулась к разбитому
бокалу, который теперь держала в руке. Верхний край был острым и
зигзагообразным, а у дна с противоположной стороны образовались две плавные
арочные выбоины. Они переливались под лучами солнца и были по-своему
совершенны. Очень удачно разбито.., по-видимому. Теперь нужно собрать все
мужество. Этот острый край стекла стал для нее магическим оружием из сказки –
тонкая победная сабля, которую держит фея, летя на битву.
«Ты невнимательна, дорогая, – сказала Хорошая Жена. – Ты не
можешь успокоиться и сосредоточиться».
Джесси знала этот свой недостаток. Она положила большой
осколок обратно на полку, так, чтобы могла без усилий достать его. Он сверкнул,
отбросив солнечный блик. Джесси подумала, что он очень подходит для
запланированной операции. Надо только надавить на него рукой.
* * *
– Рассчитай движение, – сказала она, – и тогда не надо будет
повторять. Просто представь себе, что ты готовишь бифштекс…
Но эта мысль была не настолько полезной, чтобы ее
заканчивать, и Джесси попыталась отвлечься. Она подняла правую руку так, что
цепочка натянулась, а запястье оказалось как раз над кромкой осколка. Ей
захотелось вышвырнуть сам разбитый бокал, но, помня эксперимент с кремом, она
удержалась. Ведь в случае неудачи с осколком ей понадобится сам бокал, который
в данной ситуации играл роль дублера. Все эти ужасные приготовления мешали
сохранить хладнокровие, но она была совершенно уверена в их необходимости. И раз
уж она на это решилась, ей придется сейчас пролить собственную кровь…
«Сделай так, как ты решила, Джесси… И, главное, не пугайся».
«Я не боюсь», – согласилась Джесси. Она потрясла правой
рукой, пытаясь освободиться от осколков в пальцах. В основном ей это удалось, и
только острая стеклянная заноза в большом пальце, глубоко проникнув в мягкую
плоть рядом с ногтем, осталась. Она решила не тратить на нее время и приступить
к основному.
«То, что ты собираешься сделать теперь, – совершенное
безумие, – вступил какой-то нервный голос. Джесси узнала его – голос матери. –
Я не удивлена – нет, это типичная реакция Джесси в детстве, ты делала нечто
подобное тысячу раз! Подумай, Джесси: зачем вскрывать себе вены и потом
истекать кровью, пока не умрешь? Все равно рано или поздно кто-то придет и
спасет тебя – иначе и быть не может! Люди не умирают без еды и воды много дней.
Поднимись хоть раз над своей эгоистичной натурой, ведь мир не рушится! Не делай
этого!» Это была, несомненно, ее мать, Джесси хорошо ее знала. Свою ненависть к
дочери она умело маскировала, и слова заставляли верить, что она была вся
любовь и здравый смысл. Но Джесси помнила тот день, когда она маршевым шагом
вошла в ее комнату и швырнула в нее пару туфель на высоких каблуках, не сказав
ни слова ни тогда, ни после.
Кроме того, все, что твердил сейчас ее голос, была ложь.
Трусливая ложь.
– Нет. – сказала она. – Я не стану тебя слушать. Никто не
придет., может, кроме того ночного парня с коробкой. Порезать вены не страшно!
С этими словами Джесси опустила свою правую руку к
сверкающей кромке осколка.
Глава 31
Было важно видеть и осознавать, что делаешь, потому что она
почти ничего не чувствовала; она могла слишком глубоко порезать руку, и тогда
смерть будет неизбежна. Джесси облегченно вздохнула, убедившись, что с обзором
нет проблем: вся операция с разбиванием бокала происходила в пределах движений
ее руки, и теперь осколок лежал очень удачно («Наконец, удача!» – саркастически
отметила она) – был доступен и хорошо виден.
Положив руку на осколок, Джесси надавила на него нижней
частью ладони – той ее частью, которую гадалки называют браслетом судьбы.
Стиснув зубы, она смотрела, как стекло взрезает кожу, погружается в ладонь. Она
продолжала надавливать, и стекло погружалось все глубже.
Первой ее реакцией было разочарование. Порез не создал того
обилия крови, на которое она рассчитывала. Но тут острие нашло наконец голубую
жилку сосуда, и кровь стала прибывать. Она прибывала равномерной струйкой, как
вода из прикрытого крана. Следующий порез увеличил поток, и кровь потекла
обильнее. Теперь она устремилась вниз по запястью. Именно это ей и было нужно.
«Выдергивай теперь! – снова раздался крик матери. – Больше
не нужно, иначе умрешь! Достаточно, попробуй теперь освободить руку!»
«Соблазнительная идея». – подумала Джесси, однако она полагала, что сделала еще
не все. Путь к свободе ей может помешать пройти не только недостаток крови.
* * *
Она медленно и аккуратно повернула запястье так, чтобы кровь
смочила и внешнюю поверхность руки. Теперь она ощущала в ладони легкие удары,
как будто ожили нервные пучки, которые были мертвы. Средний и безымянный пальцы
вывалились из ряда, как убитые. Большой и указательный начали резко дергаться.
Несмотря на то, что Джесси почти ничего не чувствовала, она испытывала какой-то
ужас от того, что наносит себе вред. И эти поникшие два пальца, как двое
расстрелянных, были хуже всей пролитой ею крови.
Но тут и ужас, и растущее ощущение тепла и давления в
раненой руке утонули в очередной судороге, которая впилась в бок острыми зубами
невыносимой боли. Судорога сдавила ее тело, пытаясь распластать его, прижать к
кровати, и у Джесси потемнело в глазах. Ах, как не вовремя! Она не могла сейчас
двинуться. А ей именно сейчас было совершенно необходимо владеть собой.
– Нет… – цедила она сквозь плотно стиснутые зубы, – нет, не
возьмешь!
Она нечеловеческим усилием воли держала тело прямо, стараясь
избежать излишнего давления на осколок и в то же время удерживая его запястьем,
потому что он оказался незаменимым инструментом. Но судорога продвигалась к
правой руке, и если боль станет сильнее…
