«Ее имя – бывшая Хорошая Жена Бюлингейм, и она наказана за
то, что ударила мужа», – подумала Джесси. Но, может быть, это не она ударила, а
та женщина, похожая на подругу по колледжу?
Можно ли сказать, что она его просто ударила? Или верно то,
что сейчас с ней в спальне лежит мертвец? Как и то, что, лает там собака или не
лает, но северный берег озера, Ноч-Бэй, – совершенно пустынное место? И если
она станет звать на помощь, то ей ответит только гагара в лучшем случае? И
больше здесь нет никого?..
Именно эта мысль и странные реминисценции «Ворона» Эдгара По
принесли внезапное понимание, в какое ужасное положение она попала, и теперь
уже слепой, жуткий страх навалился на нее. Секунд двадцать или больше – вообще,
если бы ее спросили, сколько времени длился этот приступ ужаса, она ничего не
могла бы сказать – она была полностью во власти отчаяния. Огонек здравого
смысла едва мерцал в ее рассудке, но он был бессилен – лишь стены, как
сторонние наблюдатели, окружали обезумевшую женщину, чья голова с перепутанными
волосами металась из стороны в сторону по кровати, и отражали ее испуганные
звериные крики.
Сильная, резкая боль в мышце левого плеча остановила приступ
паники. Это была судорога. Со стоном Джесси уронила голову между подушек,
прислоненных к спинке кровати. Сведенная мышца была холодная и твердая, как
камень. И даже ощущение расходящейся от плеча к мышцам руки боли не очень
обрадовало ее; она поняла, что нельзя опираться на спинку кровати: это делало
боль в сведенной мышце еще более острой.
Попытавшись принять другое положение, Джесси приподняла
бедра и сползла вниз. Локти освободились, и напряжение в плече стало спадать, а
минутой позже судорога в дельтовидной мышце отпустила, и она издала глубокий
стон облегчения.
Она заметила, что ветер стал сильнее. Это был уже не легкий
бриз; теперь он свистел и завывал среди сосен между озером и домом. И на кухне
(а кухня находилась теперь в том, другом мире, далеком от Джесси) эта проклятая
дверь, которую они с Джералдом забыли смазать, стала снова ходить в
провалившейся петле и скрипеть: раз – два – три – четыре… Ветер и дверь… Пес
перестал лаять, во всяком случае, сейчас его не было слышно, и бензопила
умолкла. Даже гагара, кажется, решила устроить обеденный перерыв.
Она вообразила гагару, которая пьет кофе и болтает за столом
с другими леди-гагарами, и эта картина вызвала какой-то сухой звук в ее
гортани. В более приятных обстоятельствах этот звук можно было бы расценивать
как смешок. Но и теперь он помог ей преодолеть панику и немного, хотя страх
по-прежнему не оставлял ее, собрать свои мысли. Она почувствовала во рту
неприятный металлический привкус.
«Это адреналин, милая, железы секреции вырабатывают его,
когда ты, цепляясь за скалу руками и ногами, начинаешь подъем. Если тебя
кто-нибудь спросит, что такое паника, ты им можешь ответить: это эмоциональный
вакуум, при котором испытываешь ощущение, будто рот набит монетами».
Ее предплечья горели от боли, а покалывание достигло
пальцев. Джесси несколько раз сжала и разжала кулаки, что вызвало боль. Она
слышала позвякивание цепочек, которые ударялись о спинку кровати, и на секунду
задумалась: а не сошли ли они с Джералдом с ума? Было похоже на это, хотя она
знала, что тысячи людей во всем мире играют в подобные игры каждый день. Она
даже читала, что есть сексуальные духи, которые овладевают человеком и
убираются, лишь когда прилив крови к мозгу ослабевает. Это только укрепляло ее
уверенность в том, что пенис для мужчины скорее проклятие, чем дар.
Но если это была только игра (игра, и ничего больше), тогда
зачем Джералду понадобилось покупать настоящие наручники? Интересный вопрос, не
правда ли?
«Может быть, и так, но я не думаю, что сейчас это самый
важный вопрос, как ты полагаешь, Джесси?» – Голос Рут Нери раздался из глубины
ее сознания. Действительно, странно, сколько путей находит человеческий разум
одновременно. Например, на одном из них она задалась вопросом, что сталось с
Рут, которую она не видела уже десять лет. Три года Джесси ничего о ней не
слышала. Джесси подумала об идеях, которые владеют толпой. Викторианцы имели
Энтони Троллопа, «потерянное поколение» – Хью Менкена, а сегодняшним остаются
пошлые открытки и дубовые изречения типа «Я сам волен выбирать свой путь».
На последней присланной Рут открытке был нечеткий аризонский
штемпель, а в тексте сообщалось, что Рут присоединилась к лесбианской общине.
Джесси эта новость совсем не удивила, даже напротив, она подумала, что, может
быть, ее старая подруга, которая могла невыносимо раздражать и быть потрясающе
нежной (и часто одно за другим), нашла наконец уголок на этой ярмарке
тщеславия, где смогла обрести какой-то покой.
Она положила открытку Рут в верхний левый ящик стола, где
хранила письма, на которые не собиралась отвечать, и это было в последний раз,
когда она вспомнила о своей подружке – Рут Нери, которая жаждала иметь рычащий
«харлей» и никогда не могла справиться с простым сцеплением даже на старом и
смирном «форде-пинто» Джесси; о Рут, которая вдруг терялась на спортивной
площадке, даже пробегав там три года; о Рут, которая начинала реветь, когда у
нее что-либо пригорало на плите. В последнее время это случалось так часто, что
было вообще чудом, как она не сожгла их комнату, да и весь дом в придачу.
Странно, что голос в мозгу Джесси, голос, который не шутил, принадлежал именно
Рут.
Пес снова начал лаять. Лай раздавался неподалеку. Его хозяин
наверняка не охотник, это очевидно: ни один охотник не будет держать такую
брехливую собаку. А если хозяин и собака просто на прогулке, то почему этот лай
раздается все время из одного места?
«Потому что собака на привязи, – шепнул голос, – и там нет
хозяина. Не жди оттуда помощи, Джесси».
Этот голос не был голосом Рут или Хорошей Жены Бюлингейм –
какой-то молодой и очень испуганный. И он казался – как и голос Рут – очень
знакомым. Она снова вспомнила о Джералде. В этих приступах страха и боли он
как-то отошел на второй план.
– Джералд! – Ее голос звучал слабо, как будто издалека. Она
откашлялась и снова позвала:
– Джералд!
Тишина. Никакого ответа.
«Спокойно, держи себя в руках. Это еще не означает, что он
мертв».
Да-да, она держала себя в руках. Но она как будто обмерла.
Молчание Джералда, конечно, не означало, что он мертв. Просто он в обмороке.
«А может, он и мертв, – добавила Рут Нери. – Я не каркаю,
Джесс, но ты же не слышишь его дыхания, верно? Ты же знаешь, что обычно мы
слышим дыхание людей, находящихся в обмороке, – они глубоко, с присвистом
втягивают воздух, храпят, ведь так?» «Откуда, черт побери, я знаю?» – спросила
Джесси, но это было глупо. Смерть – довольно простая штука; достаточно
проглотить одну пилюлю, чтобы ощутить, что такое смерть: это пустота и мрак,
ничто. Однажды в школьные годы Джесси проглотила такую пилюлю, а затем ее
отхаживали в портлендской городской больнице. Как и в больнице после мрака и
гробовой тишины, сейчас она слышала далекие голоса.
