Я продолжала ждать его, потому что если бы они показали мне
кольца, я поверила бы, что полночный гость был всего лишь плодом моего
воображения. Я долго ждала, но никто не приходил. Наконец, как раз перед первой
операцией на руке, я рассказала Брендону о своем ощущении, что была не одна в
доме, во всяком случае, не все время одна. Я сказала, что, конечно, все это
могло быть плодом моего воображения, однако то, что я видела, было совершенно
реальным. Я умолчала о моих пропавших кольцах, но подробно рассказала о следе и
жемчужной серьге. Ну, честно говоря, о серьге я просто упомянула, потому что
тут надо было поднимать темы, которые я не решалась обсуждать даже с ним И все
время я употребляла обороты типа «тогда мне показалось…» или «я была почти
уверена, что…». Понимаешь, я должна была рассказать об этом кому-нибудь, потому
что страх поедал меня изнутри, как кислота, хотя мне приходилось все время
убеждать его, что я в состоянии отличить субъективные ощущения от объективной
реальности. Кроме того, я пыталась скрыть от него свою манию преследования. Я
же не хотела, чтобы он считал меня сумасшедшей Пусть он считает меня излишне
впечатлительной, это необходимая цена за тайну… По крайней мере у меня должен
был остаться другой мерзкий секрет, про моего отца и про то, что он натворил со
мной в день затмения, но нельзя было заронить в Брендона мысль, что я
свихнулась.
Брендон взял мою руку, погладил ее и сказал, что хорошо
понимает меня, потому что в тех обстоятельствах трудно было избежать кошмаров.
Потом он прибавил, что я должна помнить важную вещь: этот призрак не более
реален, чем наша версия с душем после кувыркания в постели. Полиция тщательно
осмотрела весь дом, и, если бы там кто-то был ночью, она бы наверняка нашла
следы. Это было тем более вероятно, что в доме только что прошла генеральная
уборка на зиму.
– Может, они не обнаружили следов его пребывания, – сказала
я, – потому что какой-нибудь коп положил серьгу себе в карман.
– Конечно, у нас много нечистых на руку полицейских, –
ответил он, – но трудно представить, что даже самый недалекий коп будет
рисковать работой и карьерой из-за грошовой серьги. Мне было бы проще поверить,
что этот парень, которого ты будто бы видела, пришел позже и подобрал ее.
– Ну вот! – сказала я. – Это все-таки возможно?
Но он в ответ покачал головой.
– Конечно, возможны и ошибки при расследовании происшествия,
но… – Тут он сделал паузу, взял мою левую руку и, доверительно глядя мне в
глаза, продолжил:
– Твои умозаключения исходят из того, что полиция бегло
осмотрела дом и уехала, но так не делают. Если бы они нашли вещественные
доказательства того, что тут было третье лицо, то я, как приглашенный адвокат,
тут же узнал бы об этом.
– Почему?
– Потому что такие воинственные доказательства могли
поставить тебя совсем в другое положение и копы познакомили бы тебя с правами
подозреваемого.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала я, но на самом
деле я начинала понимать. Рут. Ведь Джералд был застрахован, и я была
уведомлена страховыми агентами, что смогу получить кругленькую сумму.
– Джон Харрелсон из Огасты произвел тщательное вскрытие и
исследование тела твоего мужа, – продолжал Брендон, – и, в соответствии с его
заключением, Джералд умер от обширного инфаркта миокарда в чистом виде, то есть
тут не сыграли роли ни пищевое отравление, ни физические перегрузки, ни травма.
Брендон хотел продолжить свои объяснения, но вдруг увидел
что-то в моем лице и остановился:
– Джесси! В чем дело?
– Ничего, – ответила я.
– Нет, я же вижу; ты изменилась в лице. В конце концов мне
удалось убедить его, что со мной все в порядке, да к тому моменту, и правда, я
овладела собой. Дело было в ударе, который получил Джералд, когда он не пожелал
меня выпустить из наручников. Я боялась, что врач может обнаружить следы этого
удара. Но, видимо, они не были заметны, потому что смерть от инфаркта наступила
практически мгновенно.
Возникает следующий вопрос: был ли мой удар причиной
инфаркта? Ни в одном медицинском справочнике я не нашла исчерпывающего ответа
на этот вопрос, однако надо посмотреть правде в лицо: он ему наверняка
содействовал. Но я не несу всей ответственности за происшедшее. У него был
лишний вес, он дымил, как паровоз, и пил, как сапожник. И если бы инфаркт не
случился тогда, он произошел бы через день, через месяц. Бог может от нас
отвернуться, если мы того заслужили, я искренне верю в это. Мне кажется, я
выстрадала свое право верить в то, во что я верю.
– Видишь ли, – сказала я Брендону, – мне трудно привыкнуть к
мысли, что кто-то может подозревать, что я убила Джералда, чтобы завладеть его
страховкой.
Он снова покачал головой и при этом доброжелательно смотрел
на меня.
– Никто этого не думает. Харрелсон говорит, что у Джералда
был сердечный приступ, которому могло предшествовать сексуальное возбуждение, и
полиция штата принимает это заключение, потому что Джон Харрелсон – большой
авторитет в этих делах. Самое большее – это может найтись циник, который
предположит, что ты специально довела его до инфаркта.
– А ты в это веришь? – спросила я. Я подумала, что подобная
прямота может его шокировать, однако я плохо его знала. Он только усмехнулся.
– Ты спрашиваешь, думаю ли я, что у тебя хватило ума довести
Джералда до смерти, но не хватило, чтобы понять, что при этом ты умрешь в
наручниках? Конечно, нет. Чужие страховки не добывают ценой собственной смерти,
Джесс. Могу я быть откровенным?
– Я не хотела бы видеть тебя иным.
– Хорошо. Я работал с Джералдом, и мы ладили, но не все в
фирме могли с ним, ладить. Он был любителем острых ощущений. И меня нисколько
не удивляет, что его увлекла идея заняться любовью с прикованной настоящими
наручниками женщиной.
Я украдкой взглянула на него, когда он это говорил. Был
вечер, и горела только настольная лампа; голова и плечи были в тени, однако я
совершенно уверена, что Брендон Майлерон покраснел.
– Прости, если это задело тебя. – сказал он. Я чуть не
рассмеялась, но это было бы нехорошо по отношению к нему. Просто уж больно
смешно прозвучало его извинение – как у восемьнадиатилетнего школьника, честное
слово.
– Это ничуть не задело меня, Брендон. – сказала я.
– Спасибо. Это хорошо. Конечно, в задачи полиции входит
рассмотрение того, не было ли тут подлога, не зашла ли ты слишком далеко в этой
игре, зная, что твой муж страдает от болезни, которую медики на своем жаргоне
называют «паршивым коронаром»…
– Я вообще не имела представления, что у него больное
сердце! – сказала я. – По всей видимости, и страховая компания этого тоже не
знала. Если бы знала, они вряд ли выписали бы ему такой полис, ведь так?
