Джесси откинулась в кресле и снова закурила, чувствуя, как
от табака щиплет кончик языка и болит голова, а весь организм протестует против
столь долгого пребывания перед «Маком». В доме стояла тишина, которая
удостоверяла, что деятельная Мэгги отбыла в направлении супермаркета и
химчистки. Джесси удивилась, что Мэгги ушла, не сделав последней попытки
оторвать ее от компьютера. Наверное, Мэгги решила, что это будет напрасной
тратой сил, – пусть Джесси сама дойдет до этого. Да и в конце концов она здесь
только работает. Последняя мысль была для Джесси неприятна.
Наверху скрипнула доска. Джесси вздрогнула: сигарета
остановилась в сантиметре от ее губ.
«Он вернулся! – закричала Чудо-Юдо. – Джесси, он здесь!»
Нет, это не он, его тут нет. Ее глаза снова обратились к фотоснимку. Узкое
мертвенно-белое лицо, кривые губы. Она подумала: «Я точно знаю, где ты
находишься, подонок, – в тюрьме».
Однако рассудок не мог одолеть ее страха – в глубине души
она продолжала верить, что преследующий ее призрак неподалеку. Он только ждал,
пока дом опустеет, и если она сейчас снимет трубку с телефонного аппарата,
который стоит на столе, гудка не будет, как его не было у всех аппаратов в доме
той ночью.
«Твой друг Брендон может снисходительно улыбаться сколько
угодно, но мы-то знаем правду, не так ли, Джесси?» Она схватила трубку здоровой
левой рукой и услышала обычный гудок. Она положила трубку обратно. Странная,
мертвая улыбка играла в уголках ее рта.
«Да, я знаю точно, где ты находишься, ублюдок. – подумала
она. – Ты в оранжевой униформе сидишь в камере окружной тюрьмы, а камера
находится, как сообщил Брендон, в самом дальнем углу старого крыла, так что
зеки не могут добраться и шлепнуть тебя до того, как тебя посадят перед жюри
сограждан и будут судить.., если подобное существо вообще имеет каких-либо
сограждан. Я еще не освободилась от тебя, но я освобожусь, обещаю тебе это».
Ее глаза снова вернулись к экрану компьютера, и, хотя
сонливость от таблетки и бутерброда еще не совсем рассеялась, она боялась, что
не сможет завершить то, что начала.
«Теперь время рассказать о Реймонде Эндрю Жобере». – написала
Джесси. Но сможет ли она?
Она так устала. Ведь она гоняет этот курсор по экрану уже
весь день. Может, лучше пойти наверх и соснуть, а завтра вытащить текст из
памяти и снова поработать…
Голос Чуда-Юда остановил ее. Этот голос появлялся теперь
нечасто, и Джесси внимательно выслушивала все, что он говорил.
«Остановись теперь, Джесси, не надо вводить текст в память,
– просто сотри его. Мы обе знаем, что у тебя не хватит мужества во второй раз
приступить к этой теме, ведь это не просто написать – и точка. Иногда нужна
огромная воля, чтобы написать такое. Вытянуть это из глубины сознания и
выразить словами на экране».
– Да, – пробормотала она, – как оторвать часть души. А
может, и сердца.
Джесси затянулась и погасила сигарету, не докурив ее. Она в
последний раз посмотрела на вырезки, а затем на пейзаж Приморского бульвара и
залива. Снегопад давно уже прекратился, светило яркое солнце, но едва ли это
надолго: февраль в Мэне неприветлив.
– Ты права, Чудо-Юдо, – сказала Джесси в пустоту комнаты. –
Так мы продолжаем, моя милая?
Ответа не было, но Джесси и не нужен был ответ. Она снова
пустила курсор и продолжила стучать по клавишам. Она не останавливалась очень
долго, даже чтобы закурить.
Глава 37
"Теперь время рассказать о Реймонде Эндрю Жобере. Это
будет непросто. Но я попытаюсь. Так что налей себе еще чашку кофе, а если, у
тебя есть под рукой бутылка бренди, она тебе не помешает, милая. Начинаем часть
третью.
Передо мной на столе все вырезки, однако статьи и заметки не
говорят всей правды, которую я знаю. – а еще есть то, чего я не знаю, да и
вообще вряд ли есть человек, которому известны все дела Жобера, и слава Богу.
Ведь газеты, по существу, только подобрались к его делам, и если изложить их
полностью, это будет сборник кошмаров, который никто не сможет прочесть.
Основная информация не из газет поступила ко мне в последние дни благодаря
Брендону Майлерону. Я попросила его зайти, когда связь между историей Жобера и
моей собственной стала настолько очевидной, что ее невозможно стало
игнорировать.
– Ты полагаешь, именно он был тем человеком, да? – спросил
Брендон. – Он был у тебя в доме?
– Брендон. – сказала я. – я уверена, что это он.
Он вздохнул, посмотрел на свои руки, потом снова на меня; мы
сидели в этой комнате, было девять утра, и теперь уже не было тени, которая
скрывала бы его лицо.
– Я должен извиниться перед тобой, – сказал он, – ведь я
тебе тогда не поверил.
– Я знаю. – ответила я так мягко, как могла.
– Но теперь я верю. Господи. Джесс, ты что, хочешь знать о
нем все?
Я сделала глубокий вдох и сказала:
– Все, что ты сможешь найти. Его лицо затуманилось.
– Это не так безобидно, – начал он. – Я имею в виду вот что.
Если ты скажешь, что это дело тебя касается напрямую, я вынужден буду заняться
им, но тогда придется снова открыть дело, которое фирма считает закрытым. И
если кто-нибудь из тех, кто знает, что я интересовался этим делом осенью,
увидит, что я занялся Жобером в связи с тем же делом в конце зимы, то…
– У тебя могут быть неприятности, – сказала я. – Об этом я
не подумала.
– Да. – подтвердил он. – Но не это меня волнует. Я большой и
могу сам о себе позаботиться. Гораздо больше меня беспокоит то, что касается
тебя. Джесс. Ты снова можешь оказаться на первых страницах газет после всех
наших стараний закрыть это дело. И даже не это главное. Главное еще серьезнее.
История Жобера – перечень самых мерзких преступлений, совершенных в Новой
Англии со времен второй мировой войны. Понимаешь, кое-что здесь настолько
поганое, что излучает радиацию, и в зараженную зону не стоит соваться без
основательной причины и тщательных мер предосторожности, – Он нервно
рассмеялся. – Я бы туда не сунулся без крайней необходимости.
Я положила ему руку на плечо.
– Я не могу объяснить, каким образом оно меня касается. –
сказала я, – но могу сказать, почему; этого достаточно, хотя бы пока?
Он мягко погладил мою руку и кивнул.
– Есть три вещи. – сказала я. – Первое – я должна
удостовериться, что это он. Второе – я должна знать, какие преступления он
совершил. И третье – я хочу быть уверена, что, проснувшись, не увижу его
стоящим в углу моей спальни.
Все вернулось, Рут, и я заплакала. И никак не могла
остановиться.
