– Я уж было подумала, что тебя удар хватил или что-то вроде того. Не надевай их больше, ладно?
Нервно передернув плечами, она разворачивается и идет к себе в спальню.
После ее ухода позволяю себе обеспокоенно нахмуриться. Она совсем не похожа на энергичную, полную надежд невесту, какой была меньше года назад. Ей исполнилось четырнадцать незадолго до рождения ребенка, но в отличие от Дженны, чей день рождения прошел незаметно, Сесилия подняла вокруг своего четырнадцатилетия большой шум. У нее был торт, украшенный фигурками единорогов из сахарной глазури. Слуги должны были поднимать Сесилии настроение песнями, а Линден подарил ей роскошное бриллиантовое колье, которым бедняжке так и не представилось случая похвастаться на людях. Она какое-то время ходила в нем по дому, но после родов не надевала ни разу.
– У нее усталый вид, – говорю я Линдену. – Ты помогаешь ей с ребенком?
– Так часто, как я только могу, – отвечает он, тоже хмурясь. – Но у меня не всегда получается забрать его у отца. Он так рад рождению внука.
Линден смотрит на меня так, словно вот-вот признается в том, что я и без него уже знаю: у них с Роуз был ребенок, но он родился мертвым. Крошечная частичка Роуз, которую Линден должен был сохранить. Но он обходится лишь коротким:
– Выглядишь просто великолепно, – и берет меня за руку.
На улице стоит мороз, к счастью, шаль Дейдре оказывается довольно теплой. Линден шутит насчет того, стоит ли нам открывать сегодня люк. В ответ я прижимаюсь к мужу и говорю, что лучше оставить его закрытым. Все окна тонированы, да и на улице уже темно, поэтому понять, где именно расположены голограммы деревьев, мне не удается. Но едва мы пересекаем границу имения, я прижимаюсь лбом к стеклу, стараясь ничего не упустить из виду. Прежде всего ищу глазами какие-нибудь примечательные строения. По ним мы с Габриелем легко сориентируемся, когда окажемся за воротами.
Линден расплывается в довольной улыбке.
– Что?
– Ты так волнуешься, – объясняет он, убирая залакированный локон мне за ухо. – Выглядит очень мило.
Его замечание застает меня врасплох. Пока он мной восхищается, я думаю только об одном: как бы сбежать от него и никогда больше к нему не возвращаться. Чтобы немного загладить свою вину, когда он целует меня в щеку, широко улыбаюсь в ответ, не забывая при этом следить за дорогой.
Первым делом найдем кинотеатр. Это будет нетрудно – его яркую рекламу видно отовсюду, а неоновая вывеска на двери сообщает, что он открыт круглые сутки. Потом замечаю симпатичное местечко – столики, накрытые красными скатертями, и бумажные фонарики. Наверное, рыбный ресторанчик. Вспоминаю, что здесь совсем близко океан. Когда машина сворачивает за угол, мне удается хорошенько рассмотреть прибрежную полосу. Недалеко от берега на волнах покачиваются ярко освещенные яхты. Доносящаяся с них музыка слышна даже через закрытые окна лимузина.
– Они устраивают вечеринки на воде? – удивляюсь я.
– Это, должно быть, яхт-клубы все организовали.
– Ты когда-нибудь бывал в море?
– Один раз, совсем ребенком, – отвечает он. – Я был таким маленьким, что ничего не помню. Отец сказал, меня тошнило несколько дней. Что-то с вестибулярным аппаратом. С тех пор держусь от воды подальше.
– Так вот почему ты никогда не купаешься в бассейне и плавать так и не научился, – догадываюсь я.
Он кивает. Я в ужасе, хотя стараюсь этого не показать. Вон установил над сыном настолько жесткий контроль, что ему нельзя окунуться даже в крошечный уголок ненастоящего океана, созданный в нашем бассейне. Сомневаюсь, что в этой истории про укачивание есть хоть крупица правды. Похоже, рассказы о тяжелых болезнях, которые Линден перенес в детстве, и его слабом здоровье были состряпаны Воном с целью удержать сына подле себя. Кладу руку на колено мужа и торжественно обещаю:
– Когда станет теплее, я научу тебя плавать. Это проще простого. Если умеешь держаться на воде, как бы ни старался, утонуть у тебя уже не получится.
– С радостью, – соглашается он.
Но тут меня осеняет: весной я буду уже очень далеко отсюда. Успеваю бросить еще один взгляд на воду до того, как она скрывается за домами. Волны перекатываются одна за другой мимо яхт и огней, погружаясь в глубокую ночь, в вечность. Это единственное место, куда Линден за мной не последует. И Габриель говорит, что ему нравятся лодки. Интересно, хватит ли нам его знаний для того, чтобы отправиться в одиночное плавание?
Вечеринка проходит на пятнадцатом этаже высоченного небоскреба. Парочки оставляют на танцплощадке следы, которые в течение нескольких секунд светятся неоном, а потом гаснут. Висящие в воздухе сосульки отражают их мерцание. Благодаря голограмме пол кажется заметенным снегом. Дейдре оказалась права: все жёны в белом и голубом.
Мы задерживаемся в дверях. Линден оглядывается несколько неуверенно.
– Знаешь здесь кого-нибудь? – спрашиваю я.
– Нескольких отцовских коллег.
Его силуэт дрожит в быстро мигающем свете, окрашиваясь во все цвета радуги. На ум приходят слова Роуз: он замечательно танцует, но на вечеринках сама застенчивость. Сейчас Линден выглядит так, словно его и впрямь одолел приступ морской болезни. Решаю начать с малого и пригласить Линдена на медленный танец чуть позже.
Мы подходим к буфетной стойке. Пробуем всего по чуть-чуть: филе-миньон, супы, выпечку. От огромного выбора пирожных у меня разбегаются глаза, такое изобилие я видела только в булочной на Манхэттене, мимо которой ходила на работу. Говорю Линдену, что мы обязательно должны захватить парочку эклеров для Сесилии. Она будет рада чему угодно, если это покрыто шоколадной глазурью.
Звучит медленная музыка, и я вытаскиваю Линдена на танцпол. Справившись с удивлением, он очень быстро забывает о толпе вокруг. До этого я ни разу в жизни не танцевала, но он такой великолепный партнер, что мне не мешают даже мои убийственные каблуки. Мы кружимся. Он наклоняет меня в танце. Едва возвращаюсь в вертикальное положение, как замечаю направленную на нас камеру. Поворачиваю голову так, чтобы лицо попало в объектив. Распахиваю глаза.
Мы какое-то время общаемся с другими гостями. Сегодня желающих поцеловать мне руку гораздо меньше. Большинство мужчин пришли в сопровождении жен, которые, кстати, тоже ведут себя вполне сносно. Присоединяюсь к разновозрастной группе женщин, беседующих о редких птицах восточной Калифорнии. И хотя я мало что могу сказать на данную тему, этот разговор нравится мне гораздо больше, чем расспросы о том, когда наконец муж сделает мне ребенка.
Линден, стоящий на другом конце комнаты в компании мужчин, время от времени встречается со мной взглядом и почти незаметно делает рукой ободряющий жест. Он, видимо, последовал моему примеру.
– Ты замужем за Линденом Эшби, так ведь? – интересуется одна из молодых девушек, наклоняясь ко мне поближе.
– Да, – с непривычной легкостью признаюсь я.
