— Застукала? — хмуро поинтересовался Макс, туша сигарету об пол. — Заложи меня директору, получишь с полки пирожок.
— Послушай меня, — она подошла, встала напротив него, — я ради тебя стала воровкой, рисковала работой. Ты не смеешь со мной так обращаться!
— А Байрону про меня птичка начирикала? — с иронией поинтересовался Макс.
— Он следил за мной. Ты попросил о помощи — я помогла, — Маша посмотрела на Морозова: по глазам видно — не верит. — Ладно, не хочешь мне верить — не надо.
— Допустим, я тебе верю, — вдруг остановил он. — Ну что ты так завелась? Я даже готов извиниться. Все равно недолго торчать в этом долбаном интернате. Отец забирает меня отсюда.
— Ты что, согласился давать показания в его пользу? — испугалась Маша.
Макс достал новую сигарету и закурил — и вправду теперь плевать, узнает Байрон или не узнает.
— Буду жить дома, и больше никто не сунет свой длинный нос в мои дела, — сказал Максим, с наслаждением затягиваясь.
— И ты ему поверил? Ему нужны твои показания, а не ты! — горячо заговорила Вершинина. — Он отправит тебя в другой пансион, вот увидишь!
— Не отправит.
— Да плевал он на любой уговор! Ты же сам это знаешь! Не делай этого, Максим! Прошу тебя, не делай!..
Макс поднялся и, вновь затушив сигарету, двинулся к двери. Вот невезуха — нигде не найти покоя!..
Вскоре Максима позвали. Прибыл следователь. Елена Сергеевна на правах нового директора пригласила его, Максима, и адвоката Морозовых в свой кабинет… в бывший кабинет Полякова, где уже произошла некоторая смена обстановки, свидетельствующая о появлении нового хозяина.
Петр Морозов остался у дверей. Он нервно расхаживал по коридору и, встретившись взглядом с неугомонной уборщицей, в раздражении отвернулся.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Елена Сергеевна сделала приглашающий жест, однако как раз в эту минуту телефон на столе разразился мелодичными трелями.
— Извините, сейчас, — директриса сняла трубку и заговорила уже в телефон: — Да, это я. Добрый день… Мы подготовили все документы для перевода. Морозов Максим Петрович… Все правильно. Вышлю курьерской службой сегодня же… Да, пишу… Школа-пансион «Ясные зори». Спасибо.
Максим слушал ее и не хотел верить своим ушам.
Такое ощущение, что у него вдруг выбили из-под ног почву. Дышать стало трудно, а в ушах навязчиво застучали молоточки: тук-тук-тук, тук-тук-тук!
— Максим! Вы меня слышите, Максим?.. — окликнул его следователь.
— Да… — теперь он точно знал, что расскажет им все. Про то, как отец систематически избивает эту крашеную мымру, свою сожительницу. Про то, что его боится, наверное, весь дом. Скрывать что-либо теперь не было никакого смысла.
* * *
Они стояли в коридоре и обсуждали, как бы достать ключи от бывшей комнаты Савельича. И пай-мальчик Авдеев среди них. Он тоже не представлял, что делать. Зато Морозов представлял.
Маша нашлась как по заказу. Увидев его, обрадовалась.
— Ты молодец! — разулыбалась она. — Я слышала, что ты не пошел у отца на поводу.
— Конечно, не пошел, — Максим сделал шаг к ее столику, на котором заметил связку ключей. В данный момент его не интересовало, почему уборщицу волнуют его дела, главное — заполучить желаемое.
— Максим, обещай мне, что впредь…
Он уже взял интересующий ключ и быстро сунул его в карман.
— Послушай, мамочка, — обернулся он к Марии, — тебе не кажется, что ты опять зарываешься?.. — и он, насвистывая, двинулся по коридору.
* * *
— Пока мы не достанем Темкин мобильник, мы ничего не узнаем про светлячков, — все еще вздыхал Ромка.
— Ну что, застряли на переправе? Учитесь, пока я здесь! — Макс ловким движением фокусника раскрыл ладонь, на которой лежал ключ.
— Макс, откуда? — захлопала глазами Даша.
— Чувак, полный респект! — похвалил Ромка.
Морозов был доволен. Где бы они все были без него!
Дождавшись, когда новый математик, Каверин, куда-то усвистел, ребята проникли на чердак и подключили Темкин мобильник к Викиному ноутбуку.
— Чуваки, это анриал! — послышался знакомый голос.
И тут за Темкиной спиной мелькнул силуэт.
— Убийца! — с ужасом выдохнула Даша, хватаясь за спинку стула, на котором сидела Вика.
— Погоди-ка, — попросил Ромыч. — Приблизь…
С минуту он рассматривал картинку.
— Нет, это не убийца, — наконец сообщил Павленко. — Это пугало. Мы видели его в тот вечер.
— Так ты знаешь это место? — взвилась Дашка. Парень кивнул. — Пойдем туда прямо сегодня, после уроков!
— Кстати об уроках, — вспомнил Андрей, — кажется, сейчас химия начнется. Никто не хочет ее посетить?..
Никто не хотел, но пришлось. Вика захлопнула ноутбук, и ребята спустились вниз. В холле, на первом этаже, царило оживление. Перед информационной доской собралась целая толпа.
— Категорически запрещается закрываться во всех помещениях школы, включая туалетные комнаты, — прочитал Авдеев первый пункт в висевшем на доске объявлении. — Что это за ерунда?..
— А как вам это: «Категорически запрещается бегать по коридорам. Категорически запрещается включать музыку в спальнях и общественных местах школы», — зачитала Вика.
Подобных пунктов набралось больше десятка, а под этим позорищем красовалась подпись вступившей в новую должность Елены Сергеевны Крыловой.
— Мы что, в тюряге?
— Что за бред! — слышались со всех сторон недовольные голоса.
— Дарья Старкова, Виктория Кузнецова, Максим Морозов, Андрей Авдеев и Роман Павленко, зайдите в кабинет директора, — послышался в громкоговорителе голос самой Елены.
Ребята переглянулись. Их одноклассники и дети помладше расступились, давая им дорогу. Сейчас их пятерка походила на пятерку приговоренных к казни декабристов. Насмешки и страх сменило явное уважение — теперь они словно символизировали всех несправедливо угнетенных школьников.
Елена Сергеевна сидела за столом Виктора Николаевича, чувствуя себя абсолютно по-хозяйски.
— А, пришли, — небрежно бросила она ребятам. — Максим, Даша, Рома, Вика, вы исключены из школы. Надеюсь, это станет для вас серьезным уроком.
— А я? — спросил Андрей, с удивлением не услышавший собственного имени.
— Принимая во внимание твои семейные обстоятельства, тебе разрешили остаться в школе, чтобы не разлучать с сестрой. Хотя это не означает, что ты избежишь наказания, — холодно отчеканила Елена. — Можете идти.
Они вышли из кабинета. Это был конец!
