— Хочешь. Если не желаешь своему… гмм… отчиму… больших неприятностей.
Девушка вспыхнула, закусила губу и, повернувшись, медленно побрела назад.
Теперь Виктору предстоял еще один разговор. С отчимом Юли, но Поляков не сомневался, что сможет его… скажем — убедить.
Так и случилось.
* * *
Когда на секретный номер позвонили второй раз, Володя оказался уже совершенно готов к этому. Рана, конечно, еще не зажила полностью, но рука двигалась и была способна держать пистолет.
На этот раз на коне был он, и вскоре плотный мужчина, выдававший себя за нового связного, оказался в дровяном сарае.
— Кто тебя прислал? — спрашивал Володя, направив на него пистолет.
— Князь, — по-прежнему настаивал тот.
— Врешь! — Володя, не сдержавшись, ударил человека по лицу.
Мужчина сплюнул кровь и взглянул мрачно, но показаний не изменил.
— Хорошо же, — согласился Володя. — Я дам второе объявление в газету, и молись всем богам, чтобы Князь сам ответил мне и подтвердил твою личность, понял? Не будет этого — считай себя покойником!
Пленный молчал.
Глава 27. Фотография на память
— Что это вы здесь делаете? — Макс уставился на математика, остервенело роющегося в его собственной тумбочке.
«Завели моду, — мелькнуло в голове, — сначала Даша, теперь вот этот… Кубик-Рубик».
Каверин резко повернулся к нему. У математика был взгляд носорога, заметившего цель и готового переть на нее, невзирая ни на препятствия, ни на расстояния.
— Ты же не хочешь вернуть фотографию по-хорошему. Вот я и пришел взять ее по-плохому, — соизволил-таки ответить учитель.
Максим поднял к потолку глаза.
— Да сколько можно говорить — нет у меня никакой фотографии! Уходите, пока директора не вызвал.
Последние слова, видимо, окончательно замкнули какие-то контакты в голове у Каверина, потому что он вдруг с воплем: «Верни мою фотографию, придурок!» — кинулся к Максу и вцепился ручищами в его шею.
— Отстаньте! Говорю же, нет никакой фотографии! — прохрипел Морозов, пытаясь разжать руки учителя.
Неизвестно, чем бы закончился этот поединок, но тут в комнату зашла Даша. И замерла, в ужасе глядя на Каверина.
Кадык Кубик-Рубика дернулся, мужчина разжал руки и, не сказав больше ни слова, вышел прочь.
— Он что, с ума сошел? — спросила Даша, проводив математика полным изумления взглядом. — Что он хотел?
— Да полный псих.
Макс сел на кровать и принялся растирать шею.
— Ты в порядке? Дай посмотрю… — девушка потянулась к нему, но Морозов отпрянул.
— Послушай, Даш, — сказал он, отстранившись от нее как можно дальше, — ты хочешь, чтобы я тебя простил. О’кей. Прощаю. Но это ничего не меняет. Мы расстались. Понимаешь? Мы больше не вместе!
Она смотрела глазами побитой собаки, словно это действительно имело для нее значение.
Поздно. Поздно, милая, давно уже поздно. Поезд давным-давно отошел от перрона.
* * *
Праздники пролетели. Быстро, слишком быстро, и вот Вика уже снова в «Логосе». Кузнецовой было грустно, тем более что Даша куда-то ушла и в комнате находилась только Юля.
Вздохнув, девушка приступила к распаковыванию сумки. Вот в шкаф уже перекочевали любимые джинсы и футболка… Вика встряхнула кофту и вдруг увидела, как из кармашка фланирует на пол небольшой четырехугольник. Фотография! К несчастью, заметила это не одна Вика. Миг — и снимок был в руках у Самойловой.
— Опа! Как интересненько, — заметила новенькая, разглядывая изображение Каверина, обнимающего симпатичную темноволосую девушку. — Кто-то сохнет по Кубику-Рубику?
— Тебя не касается! — Вика вырвала из рук соседки по комнате фотку и поспешила убрать в тумбочку, под книги.
— А что за девица? — интересовалась тем временем Самойлова, надувая пузырь клубничной жвачки. — Счастливая соперница?
— Я в твои дела не лезу. И ты, пожалуйста, не лезь в мои.
Вика отвернулась, показывая, что разговор закончен. Ей было страшно.
А на следующий день произошел новый неприятный случай. На перемене, после урока математики, Макс принялся жаловаться Ромке, что его достает Кубик-Рубик.
— Чуть не придушил, прикинь? Вот псих реальный! — рассказывал Морозов.
— Фигассе! — даже присвистнул от удивления Ромка. — А че хотел?
— Да компостирует мне мозги какой-то фоткой, которую у него сперли вместе с контрольной.
Услышав это, Вика похолодела, а Самойлова многозначительно покосилась на нее. Неужели догадывается?..
* * *
Под запущенной плитой с лаконичной надписью: «Крылов Егор. 03.11.1973 — 05.11.1973» никого не было. Работник кладбища, производивший эксгумацию, вынул маленький гробик. Как могла убедиться Лена, абсолютно пустой.
Но если ее брат Егор не умер, то где же он сейчас?..
Всю ночь она проворочалась на кровати рядом с безмятежно спящим Виктором, а утром отправилась на кухню.
Галина Васильевна, как всегда, сидела за своим рабочим столом, только почему-то даже не смотрела в свои бумаги, уставившись куда-то в пространство. Ее лицо казалось осунувшимся, а под глазами залегли глубокие тени.
— Галина Васильевна! — Лена умоляюще сложила руки. — Пожалуйста, помогите мне! Только вы можете мне помочь!
Тяжелый взгляд, казалось, с трудом сфокусировался на директрисе.
— А мне уже никто не сможет помочь. Автокатастрофа. Моя дочь и вся ее семья погибли, — произнесла женщина запекшимися губами.
— Галина Васильевна, тут к вам из полиции!
Взглянув на взволнованного Виктора, появившегося на пороге, Лена поняла, что тот уже знает о трагедии.
Что ж, видно, время вопросов еще не пришло. Но когда? Сколько можно терпеть?!
Галина Васильевна с трудом поднялась со стула и последовала за Поляковым. С тех пор, как страшная новость о гибели дочери обрушилась на плечи женщины, ее словно заморозили. Она дышала, продолжала жить по многолетней привычке, но никак не чувствовала себя живой, а в висках настойчиво стучала мысль: «Не простила. Дочь меня так и не простила!» Если бы только можно было обернуть время вспять!..
В холле ее ждала женщина в форме с совершенно невероятным известием: неподалеку от места автокатастрофы найден мальчик, Денис, внук Галины Васильевны. Во время столкновения его выбросило из машины, поэтому он один-единственный остался жив, правда, обнаружили ребенка только сейчас.
— Он ранен? — с беспокойством спрашивал Поляков.
